Большой пожар. Владимир Санин

в салон и уселись в кресла. Судно стремительно взмывало вверх, на мгновение, казалось, застывало и столь долго падало обратно, что замирало сердце.

      – Кто-то хочет вдавить нас в море, – сказал я. – Тяжелой лапой.

      – Хорошее сравнение, – похвалил Никита. – Запишите, вам потом за него заплатят.

      – Идите к черту, и без ваших шуточек тошно.

      – Помогает. – Никита достал из кармана валидол. – Хотите?

      – Самообман…

      Я, однако, взял таблетку и сунул под язык. Организм мой слегка взбунтовался: подташнивало и болела голова.

      – Что он вам заливал? – слишком уж равнодушно спросил Никита. – Наверное, как любит штормовать и бороться со стихией, – догадался он.

      – Даже речи об этом не было, – сказал я. – Мы решали кроссворд.

      – Все решили?

      – Нет, одно слово осталось: спортивная игра из шести букв, начинается на «ф» и кончается на «л».

      – Трудное слово, ничего похожего не слышал.

      – Вот мы на нем и споткнулись.

      Скрывая разочарование, Никита стал протирать очки. Без них его глаза казались совсем не плутовскими, скорее беспомощными. В сущности, он еще мальчишка, хотя и аспирант. Впрочем, мальчишка, а осмотрительный, из тех, кто не любит делать ошибок, – рационалист: станет зятем Корсакова, легко пойдет по проложенной лыжне. Кто знает, может, это и будет первая его ошибка. Жениться нужно на ровне, расчет никого счастливым не делал. Ладно, не мне мораль читать, мой-то опыт наверняка ему не пригодится. Я подумал о том, что уже полночь и самое время завалиться в постель, но разве в такую ночь уснешь?

      – Вы правы, заснуть не удастся, – сказал Никита.

      – Черт возьми, – удивился я.

      – А вы сначала закрыли глаза, потом открыли и чуть развели руками, – весьма довольный эффектом, пояснил Никита. – Люди почему-то склонны видеть чудо там, где имеет место элементарная наблюдательность. И вообще им всегда, во все времена очень хочется какого-нибудь чуда, недоступного их пониманию. Отсюда в прошлом Зевс и Дажбог, а сегодня летающие тарелки. Сыграем партию?

      – Боюсь вам проиграть, голова побаливает.

      – Вы боитесь другого. – Никита сделал умное лицо. – Шторма и всех сопутствующих штучек.

      – Еще чего!

      – Зря храбритесь, Павел Георгич, это от незнания. Я же не боюсь признаться, что мне не по себе, мы уже тонн двадцать набрали.

      – Не так уж и много.

      – Опять от незнания, – строго указал Никита. – Во-первых, в шторм это довольно много, и, во-вторых, Чернышев решил не окалываться.

      – Почему же?

      – Говорит, что людей может смыть за борт, не хочет рисковать.

      – Значит, так и есть.

      – Лукавит! Бороться за живучесть судна нужно в любую погоду. Просто хочет набрать побольше льда.

      – В этом тоже есть логика, – сказал я.

      – Только не в шторм.

      – Но другие, которых мы собираемся учить, именно в шторм могут подвергнуться обледенению!

      – Каковы бы ни были результаты нашего эксперимента, первую нашу рекомендацию я могу сформулировать