Каждый ублюдок достоин счастья. Олег Лукошин

вроде бы начинает соображать. Процесс пошёл.

      – Это моё место! – взвизгнула омерзительно. С тем самым бабским истеричным вывертом, который я терпеть не могу.

      – Да с хуёв ли твоё! – буравлю. – Ты на семнадцатом сидишь!

      – Я на восемнадцатом! – визжит.

      – Нечётные у окна, овца тупорылая!

      Схватил её за плечо и за собой тащу.

      – Что творишь! – брыкается. – Щас пацанам позвоню!

      – Да я всех твоих пацанов раком загну, проститутка.

      И тут девушка одна, в очочках, вежливо так откашлявшись, говорит:

      – Девушка, вообще-то семнадцатое действительно у окна.

      Вот, иногда и интеллигенты могут быть полезны. Хоть одна умная тёлка нашлась.

      – У окна семнадцатое, у окна, – подал голос водила.

      Мужики сразу чуют откуда опасность исходит. Очком. Сообразил шоферюга, что будь сейчас не по-моему, я здесь всем ад устрою. Это бабы тупые, в розовых очках живут, всю жизнь считают, что им промежность лизать должны.

      Села овца рядом, сидит беспокойно, крутится вся, сучка. Угрозы какие-то бормочет, пацанов каких-то вспоминает. Тварь, сама за себя не отвечает, думает, что приблатнённые пиздюки ей заслон организуют. Хуеньки, сладенькая! Мне сейчас никакие блатари не страшны, я сам страшнее ядерной войны.

      – Пизда с ушами! – говорю. – Или ты заткнёшься сейчас, или я тебе горло перегрызу.

      Сопит, сучка, рычит. Но уже не вслух.

      – А давайте, – вдруг баба в очочках снова голос подаёт, – я с вами местами поменяюсь.

      Ей говорит, соседке.

      – А то, – добавляет, – мужчина сильно на вас рассердился, а нам четыре часа ехать.

      Я хотел было вякнуть что-то, но сдержался. Поменялись они местами, соседка моя стервозная радостно слиняла, села эта, в очках. Подозрительная какая-то. Странная. В глаза прямо смотрела, открыто. И взгляд такой открытый, искренний. Искрится, с улыбочкой.

      – Не побеспокою вас? – смотрит на меня.

      – Нет, – буркнул в ответ.

      Отвернулся. Смешливая, зараза! Чуть не улыбнулся на её взгляд. Держаться надо, не поддаваться.

      – А сумку не поможете наверх закинуть? – просит меня.

      Хотел её на хуй послать, но опять поддался. Встал молча, молча сумку на полку закинул. Ладно, один раз можно уступить. Вроде ничё баба. Не раздражает.

      – Оксана, – улыбнулась она, присаживаясь. – Вы до самого конца едете?

      Опешил я немного. Что это за нежности подозрительные?

      – А тебе зачем это знать? – спрашиваю. – В ментовке что ли трудишься?

      – Не хотите говорить – не надо, – снова одаривает она меня своими искринками. – Я думала, мы разговор в дороге будем поддерживать.

      – Нет, не будем.

      Сказал, и что-то защемило в груди. Слабость, знаю. Она, паскудная, она, трепетная. Мне не нужна женщина, я терпеть их не могу, не надо, ангелы, демоны, кто там управляет моей судьбой, не соблазняйте меня, всё равно мне не достигнуть счастливых гаваней. Я мразь человеческая, я выблядок, я ошибка природы. Меня надо было уничтожить сразу после рождения,