Кино и немцы. Темиртас Ковжасаров

дверь своей квартиры. Тётя Шура, узурпировавшая место главы семейства, высокая, костлявая, обладавшая сильным, хриплым от постоянного курения «Беломора» и употребления водки голосом женщина лет пятидесяти, казалось – наслаждалась своими театральными импровизациями семейных скандалов. Кто знает – попади она в свои лучшие годы на театральные подмостки, может быть, и оказалась бы известной актрисой для характерных ролей.

      Соседи, уже давно притерпевшиеся к постоянным выступлениям семейства Кривовяз, называли их в шутку «Песняры», именем очень популярного в те годы белорусского ансамбля. Тётя Шура работала на заправочной станции и называла себя «королева бензоколонки». Вероятно, в молодости она была не лишена некоторого обаяния, жалкие остатки которого старалась сохранить, собираясь на работу. «Яшка, гад!» – обычное обращение тёти Шуры к своему мужу, худенькому мужику, в старенькой тельняшке, с высушенными временем худыми руками в блатных наколках. Тихий, почти незаметный, с неизменной зажёванной беломориной в уголке рта, вечным часовым сидящий на лавочке, в палисаднике у подъезда, дядя Яша вызывал у меня щемящее чувство жалости, как впрочем, и у многих других жильцов нашего дома.

      Итак, раннее утро. Воробышки только начинают свою весёлую возню на старом тополе, стоящем во дворе. Умытый тихим ночным дождём мир только начинает согреваться на летнем солнышке. И вдруг, хриплый вопль, пронизывающий всю эту идиллию, от земли до самого вздрогнувшего неба: «Яшка – гад!!! Где мои титьки?! Я вчера в тебя бросила!» Тётя Шура собирается на работу. Пережившая когда-то рак груди и по этой причине лишившаяся своих грудей «королева бензоколонки», носила вместо них мешочки с песком. Все соседи проснулись и вынуждены выслушать весь монолог тёти Шуры, затейливо украшенный множеством эпитетов, которыми она награждала безответного дядю Яшу.

      Однажды, он был изгнан из дома, в проливной дождь. Пьяный дядя Яша улёгся на голом асфальте,  прямо под нашим балконом. Мой отец долго уговаривал его пойти к нам и побыть–обогреться у нас, пока тётя Шура не угомонится.

      Когда фантазия тёти Шуры в придумывании бесчисленных вин супруга несколько истощилась, она нашла для этого отличный выход. Был заведён котёнок, которого она нарекла именем супруга. Кот, никем и не к чему не приучаемый, естественно – повсюду гадил, что-то ронял с многочисленных полок и комода, забирался на стол и раскидывал пищу. Всё это давало многочисленные поводы тёте Шуре для очередных постановок. «Яшка-гад! Ты опять у двери насрал!..Яшка-сучий потрох! Обоссал кровать!..Рассыпал сахар!..Украл рыбу! и т.д.» Всё это продолжалось до тех пор, пока дворовые собаки не порвали насмерть шкодливого кота. Заводить нового тётя Шура не стала. Постановки стали принимать крайне трагичный характер. Тётя Шура вызывает милицию и сотрудников КГБ, которые курировали наш городок очень плотно, и обвиняет дядю Яшу в шпионаже. Тётя Шура, потрясая двумя топорами и время от времени, со звоном, ударяя ими друг