Кино и немцы. Темиртас Ковжасаров

окончания восьмого класса меня отправили на всё лето к тётке Таисье. Жила она на Дальнем Востоке, в совершенно глухом местечке – посёлке Снежный. Чтобы добраться туда, сначала надо было доехать на автобусе из Комсомольска-на-Амуре до районного центра – посёлка Солнечный, а уже оттуда, раз в неделю, ходила грузовая «вахтовка» в Снежный.

      Вдоль дороги, которая петляла по сопкам, частенько встречались разобранные завалы из огромных деревьев. По свежим спилам могучих стволов становилось понятно, как нелегко было порой пробираться в заповедный Снежный, после буреломов. Посёлок, дворов на двадцать, затаился среди высоченных сопок, заросших вековой тайгой. Вокруг домов густо росла дикая малина. Воду брали из единственного в посёлке колодца или из лесных родников, которых было здесь немало. Вкуснейший хлеб пекли в маленькой избушке-пекаренке. Напоенный ароматами чистого леса воздух был так вкусен, что казалось – его можно было намазывать на хлеб, как масло, и есть.

      После города, здесь дышалось так вольно, во всю грудь, что всё время хотелось что-то делать, куда-то бежать, что-то исследовать. Чем я и занялся, самым  активным образом, пропадая в тайге целыми днями. А когда созрела дикая малина, разливаясь алыми озёрами в распадках меж сопок, я пасся на малиновых полянах, опасаясь только медведей, которых тут было гораздо больше, чем местных жителей. Однако, мои ангелы хранили меня от таких встреч весьма надёжно.

      По вечерам, после ужина, я залегал с книгой. А тётка Таисья, обычно, сидела за вязаньем. Была она женщиной сурового нрава. Если что-то вызывало её гнев, могла так запустить «по матушке», что и полудикие местные мужики вздрагивали от страха. При Сталине отсидела Таисья два срока. Первый, после ареста мужа – командира РККА, который попал под репрессии вместе со своим прямым начальником маршалом Блюхером. Того, как известно, расстреляли, а полковник Нестеров, выпускник Военной академии, в первые дни войны, был по его просьбе выпущен из Дальлага, чтобы в высоком звании «рядового» смыть кровью свою «вину» перед Родиной. Вскоре и погиб.

      Второй раз села тётка Таисья уже после войны, по какой-то экономической статье, за растрату, которую совершил главный бухгалтер предприятия, на котором она работала тоже бухгалтером.  Два срока не сломали её, но и не сделали мягче характером, как вы понимаете. Пару раз нарвавшись, я лишний раз тётку расспросами не беспокоил, благо, что интересных книг у неё было много – остались от двух сыновей, которых она смогла вырастить достойными людьми, несмотря на тяжёлые жизненные испытания.

      Иногда, по вечерам, заходил к ней на чаёк с вареньем сосед  – по-библейски красивый и величественный дед с волнистой белой бородой до пупа. Они пили чай и тихо беседовали о чем-то своём. Дед частенько прерывал беседу молитвами и истово крестился на тёмную икону, что висела в красном углу просторной горницы. Дед этот считался местной знаменитостью – лечил всю округу травами, был искусным костоправом, мог даже роды принять. Всё это