.

Макарьевну и медсестру, которые выносили на руках из проклятой комнаты девочку после аборта. Девчонка была белой, стонала, голова просто свисала с рук ее мучителей. Я быстро отступил назад и спрятался в дверном проеме.

      Дождавшись, когда они занесут девочку в комнату, я стал тихо продвигаться по коридору, но вдруг меня крепко схватили за ухо. Это была Макарьевна.

      – А ты, кобель, что тут рыщешь? Что вынюхиваешь? Обрюхатил девок, теперь любуешься?

      Я пнул ее по ноге, она охнула и отпустила ухо.

      – Если Любе сделаете то же, что и этим девчонкам, я всем расскажу, что у вас здесь творится! – выкрикнул я. Но тяжелая рука врача легла мне на плечо.

      – Если скажешь хоть кому, я тебя кастрирую, чтобы больше не портил девчонок.

      Вдвоем с Макарьевной они потащили меня в карцер. Я дрался с ними и орал, называя их сволочами и убийцами. Оказавшись в карцере, я всю ночь проходил из угла в угол. Меня долго трясло, я не мог успокоиться и все время думал о Любочке. Я был уверен, что они сделали и с ней то же самое, и проклинал себя за то, что не успел спрятать ее.

      На следующий день меня отправили в психбольницу. Со мной проводили беседы, лечили, но я словно онемел. Я никому не рассказал о том, что произошло той ночью в детдоме, но мои мысли были только об этом.

      Постепенно у меня созревал план мести проклятой Макарьевне. Я вел себя тихо, много читал и почти ни с кем не общался. Через месяц меня выписали из больницы и через два дня отправили в школу-интернат для трудновоспитуемых детей.

      Оказавшись в детдоме, я сразу спросил у ребят, где Люба, но никто не знал о ней ничего. У взрослых спрашивать было бесполезно. Перед отъездом я сорвал с доски объявлений фото, на котором были изображены воспитанники детдома, и я сидел рядом с Любочкой. Половину фото я оторвал и выбросил, вторую половину, где только мы с Любочкой, храню до сих пор. Любочку я больше не увидел.

      Прошло около полугода. Я жил в интернате закрытого типа, жутко тосковал и надеялся, что, когда вырасту, отыщу свою Любочку и женюсь на ней. Макарьевну я ненавидел всеми фибрами души и поклялся себе, что обязательно отомщу ей.

      Я стал придумывать план мести. Поскольку интернат находился в другом городе неподалеку от места, где находился детдом, я стал копить деньги для поездки. Я не воровал, был для этого слишком гордый. В интернате не все дети были сиротами, у некоторых были родственники, которые периодически навещали их, привозили гостинцы.

      Я стал защищать этих ребят от старших и более сильных. Меня уважали и побаивались в интернате после того, как я проявил свою силу, поставив на место двух дюжих зарвавшихся парней, которые не давали проходу младшим. После этого я предложил им, что буду защищать их, если они будут мне приплачивать. Те стали просить у родственников некоторые суммы, говоря, что иногда их водят в город на экскурсии, что было сущей правдой, но экскурсии проводились бесплатно. Таким образом, я скопил некоторую сумму и ждал удобного случая, чтобы покинуть интернат,