Тайны мифологии: рождение вселенной – 1. Раскрытие древнего знания. Александр Киселев

с тобой сможем прояснить это небольшое противоречие. Если представить, что попыткой «первого Я» дотянуться до «божественного мира» был не взрыв, если представить, что оно пыталось дотянуться до «божественного мира» внутренне, собравшись в то самое триединство, предшествовавшее взрыву, и что, та самая «искра» «божественного мира» и была кратким мигом прикосновения к этому миру, а значит – той самой попыткой «перейти по мосту», «по перекладинке», но, оказавшись неудачной, – привела лишь к воспламенению взрыва, распахнувшегося в пустоте этого пространства, но не давшего ни малейшей возможности заглянуть куда-то за его край, всё, как кажется, встаёт на свои места. Об этом же говорит, уже рассмотренный нами, образ из старой русской загадки. Я имею в виду – «дуб», что «повалился». Он тоже был попыткой «первого Я» дотянуться до «божественного мира», «пройти по мосту», и подобно падению с «подломившегося моста», он «повалился», то есть – в результате своей неудачи, «Я» проявилось в пространстве будущего материального мира первым большим взрывом, о чём и говорит нам пословица словами – «мир народился».

      Прямо сейчас, объясняя тебе свои идеи, я, благодаря тебе, открыл нечто большее, нечто новое. Закрывай глаза и чувствуй. Итак. Я говорил тебе, и на это указывают многие образы мифов, как ты сам уже заметил, я говорил, что первый большой взрыв, это попытка «первого Я» вырваться из состояния заброшенности среди нигде, убежать от состояния ущербности. Я говорил, что эта попытка, это, самое первое, действие, первое событие было ориентировано на окружающую «первое Я» пустоту, тем более, что ничего другого, как кажется, ещё и не существовало. Пытаясь распространяться бесконечно, пытаясь покрыть её, объединиться с ней, пытаясь стать всем, не имеющим ничего другого, ничего, что было бы не им, первый большой взрыв, а точнее – «первое Я», достигло предела своих возможностей и перешло к отступлению, сжатию, схлопыванию. Подробнее, об этом самом пределе, мы еще поговорим. Но сейчас, раскрывая смысл образа «радужного моста», моста Биврёст, мы с тобой нашли нечто новое. Закрыв глаза, ты видишь перед собою тьму, пустоту, ничто. Сложно представить, что «первое Я» жаждало объединиться именно с этим, что оно считало это чем-то своим, чем-то необходимым, дополняющим до цельности, до полноты себя, даже если это и было именно так. Вполне возможно, что оно не собиралось двигаться вперед, не собиралось расширяться, распространяться, то есть, вполне возможно, что оно не планировало никакого взрыва, и соответственно, – не собирало никакого «триединства», необходимого для воспламенения этого взрыва. Вполне возможно, что всё это получилось невольно. «Первое Я» пыталось вспомнить ту полноту, цельность, счастье, в каковых оно, как казалось, пребывало до своего пробуждения. Пыталось дотянуться до этих состояний. Это и было тем движением, по «калинову мосту», «перекладинке», «радужному мосту Биврёст», по мосту от «земли до неба», это и было