Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко

толстыми, слегка вывернутыми губами. – Што? Развязалось? – Он смотрел, как Чохты неторопливо обошел оленя с другого бока. Вместе затянули покрепче ослабленную упряжь. Тохтороты вернулся к своим нартам и громко объявил остановку на отдых. Люди в обозе зашевелились. Женщины стали вытаптывать снег, подготавливая место для костров. Мужчины отогнали оленей в сторону густых зарослей ерника. Под защиту от ветра. Уставшие олени губами касались снега, слизывая холодную влагу. Животные разбивали копытами наст, добираясь до осенней прошлогодней травы.

      Нащипав бересты и наложив валежника, женщины развели два больших жарких костра. Возле одного позже устроятся мужчины. У второго – женщины с ребятишками.

      Заплакал младенец. Молодая смуглая таптагирыканка кормила ребенка грудью, загородившись от ветра пушистой кухлянкой. Запахло дымом. Костры разгорались. Снег вокруг них быстро таял. Вблизи жаркого пламени, жадно лизавшего сухие ломаные сучья, из-под растаявшего наста плешинами показалась пожухлая трава, желто-серая прошлогодняя хвоя. В большом закопченном казане закипала вода. Женщины бросили в нее мелкие кусочки сушеной чаги.

      Чохты подошел к костру. Ткнул пальцем в казан. Поморщился. Женщины поняли. Старейшине не нравится, что чай из талого снега. Взяв ножи и кожаный мешок, две девушки отправились на поиски льда. Питье из пресного снега Чохты не любил, хотя многие из его племени давно привыкли к такому вкусу. Чохты мог обходиться вареным мясом без соли. Такое часто случалось в его длинной жизни. Но чай непременно должен быть из воды, взятой либо в реке, либо в озере, а еще лучше – в ключе. Девушки вернулись скоро. Они отыскали лед в сотне метров от табора. Накололи в перемерзшем ключе среди больших камней куски льда, сложили в мешок. Подойдя к костру, ссыпали из мешка в казан. В пламя полетели толстые ветки.

      Мужчины уселись кружком вокруг второго костра. Достали трубки. Принялись набивать табаком. Табак на исходе. Мужчины старались не просыпать ни крупинки. О чем-то оживленно разговаривали вполголоса. Люди племени не терпели громких фраз, чтобы не тревожить спящую под покровом снега тайгу. Разве что во время праздников, когда начинались игрища, то есть, поединки в ловкости и стрельбе, да еще при проведении брачных обрядов все стойбище оживало, становилось столь громкоголосым и шумным, что близкий зверь замирал в глухой чаще, настороженно слушая непонятные звуки.

      Чохты не спешил возвращаться к мужчинам. Он задержался рядом с Торочей. Своей молодой жены. Она сидела, подогнув под себя ноги, на разостланной козьей шкуре, пристально глядя на огонь. Рядом попыхивали трубками остальные женщины, которые оказались свободными от хлопот, связанных с приготовлением пищи.

      Два года, как ушла в мир предков старая Анико – первая жена Чохты. На десять зим был старше Анико старик, однако, пережил ее и, спустя время, которое позволило как-то притупить чувство острой утраты Анико, он женился во второй раз. Тороча