Раннее (сборник). Александр Солженицын

насиловать и обирать гражданских,

      Угонять коров и полыхать пожаром –

      Трижды с осени парторги, комиссары

      Собирали, толковали, заставляли выступать,

      Заводили как святыню батарейную тетрадь

      «Счёт врагу» – и цену пролитых и выдуманных слёз

      Вы туда вносили собственной рукой.

      Сомин: «У меня, товарищ капитан, вопрос».

      – «Да. Какой?»

      – «Остаётся в силе, что во вражеской стране

      Мы расплатимся с фашистами до корки?»

      – «Видишь ли… вопрос, по сути, не ко мне,

      А… к парторгу».

      Старшина Хмельков – таким талантам рады

      Командиры – плут и быстроглаз, на сделки – леопард,

      Артистически обманывает склады

      На американскую тушёнку и на лярд,

      И бензин достанет, и ботинки спишет,

      Плексигласу тяпнет и припрячет хром, –

      Век такой партийный! – выбран выше –

      Парторганизатором, духовным главарём.

      Неохотно кашлянул, скосился. Я – ни бровью.

      Чёрт ли? – думает, – ну, кто в себе уверен?

      «Приезжали ж… Разъясняли ж… только кровью

      Мы расплатимся с фашистским зверем».

      Кто-то хочет что-то, перебив,

      Но Хмельков уже долбит с авторитетом:

      «За непоступленьем новых директив,

      Руководствоваться – этой!»

      Этой? И тотчас же с радостной ухмылкой

      Тянется Евлашин: «А посылки?

      А с посылочками как, товарищ капитан?{115}

      Остаётся в силе?

      Эх, сестрёнки бы мои мадепалан

      Всей деревне на завидки поносили!»

      Да. Объявлено. Подписан вексель,

      Что Победу можно отоваривать.

      Юноши поводливые! Легче ль

      Оттого мне с вами разговаривать?

      «Как с посылками? Ведь ты ж ещё не там.

      До границ германских ты ещё дотопай».

      – «А дойдём?» – «Так шлите по пять килограмм,

      Но стесняйтесь, братцы, пред Европой! –

      Выбирайте с толком, не тащите рухлядь,

      Да берите незаметно, аккуратно, умно…»

      – «Ну, товарищ капитан, ну – как? Ну, скажем, – туфли?

      И опять же, скажемте, – отрез костюмный?»

      Губкин: «А приёмник можно?» – «Вообще-то можно…

      Хрен его… а может и нельзя?..{116}

      Поживём-увидим. Наперёд-то сложно.

      Спустят нам инструкций тысячу, друзья…»

      Турич – у меня. Ух, печка-то, чертяка,

      Прогорела, на тебе поленце!

      Хватит, нарубили лесу у поляков,

      Скоро, брат, нарубим дров у немцев.

      Смуглый жар под пухом щёки золотит.

      Током, бьющимся под кожею, налит

      Лоб обтянутый, бороздкой первою просечен.

      Он – не юн уже. Таких – не гнали с веча.

      «Хорошо, что ты пришёл. Не всё же быть нам вместе.

      Может быть, расстанемся, сказать и не успеется:

      Турич! Пронеси сознанье гордости и чести

      Перед европейцами.

      Помни, что в Европе растревоженной,

      Где не так