Превосходство душегубов. Часть вторая Монстр просыпается. Вячеслав Юрьевич Сухнев

сагу про то, как он с покойным Севой Келдышем…

      Напрасно председательствующий терзал звонок. Старец был глух к просьбам закругляться. А если ведущий вырубал микрофон – зал грозным ревом требовал уважения к праву депутата высказаться до конца. Председательствующий покорялся естественному ходу событий. Конец представлению все же наступал. Очередной разряд сжигал у Самоходова несколько важных клемм, и озадаченный академик спрашивал рыдающий от хохота зал:

      – О чем бишь я, друзья мои? Н-да… В следующий раз доскажу. И так хорошо посидели, туды его в колыбель цивилизации…

      Вот такой веселый и свойский человек возглавил по указанию председателя парламента комиссию, которая раскручивала в Удомле историю появления публикации в «Вестнике»… Шемякин успешно побеждал уже третьего или четвертого «Черномора», когда в бар влетел взмыленный подчиненный, оператор Баранкин. Он потребовал у Володи большую рюмку водки, оглянулся и обнаружил за столиком в углу своего начальника.

      – Уже с комиссии? – спросил Шемякин. – Ну, присядь, расскажи, о чем там спрашивают.

      И тогда дурак и сплетник Баранкин, у которого вечно вода за щекой не держалась, буркнул, глядя в сторону:

      – Если у тебя, Альберт Николаевич, две задницы – можешь потом кому-нибудь рассказать, о чем спрашивают на комиссии. А у меня – одна!

      Он выпил водку, не закусывая и исчез. Шемякин начал думать о связи между работой комиссии и количеством задниц у человека, но не успел придумать ничего основательного, потому что из-за стойки выбрался Володя и поставил перед ним телефон.

      – Альберт Николаевич? – спросила секретарша директора. – Минут через пять… просят.

      Хорошая была у директора секретарша, умело смягчала оттенки… И побрел Шемякин наверх, потащился с булькающей упаковкой из-под сигарет, разрисованной барханами и пальмами. Эти сигареты прозвали «Белое солнце пустыни».

      Самоходов, не доставая ножками до пола, вертелся на директорском кресле, окруженный селекторами и видеофонами, за столом для совещаний расположились в два ряда члены комиссии, а для допрашиваемого оставили стул в торце этого стола. Так что Шемякин, усевшись, видел двух Самоходовых сразу: за директорским столом лысого, а на стене, в ряду корифеев, – в оксфордской квадратной шапочке. Шемякин вдруг представил, как шапочка с портрета падает на сизую морщинистую головенку живого академика, и улыбнулся.

      – Смеяться будем потом! – поскреб лысину Самоходов. – А, пока плакать хочется, господин… э… Шмякин? Пардон, Шемякин. Ага, Шемякин суд… Читали такую басенку нашего великого баснописца? Впрочем, басенка к делу не относится, это я демонстрирую память. Итак, официально предупреждаю: парламентская комиссия, дорогой господин Шемякин, – это вам не кот начихал! Самые широкие полномочия, вплоть до принятия разнообразных мер. С этим ясно? Поехали дальше. Как вы думаете, кто мог написать статью? То, что она вышла из