Треугольник Мастера Джи. Константин Серебров

к нему вечером следующего дня. Его жилище стояло на окраине города среди закоулков, по которым днем бродили куры и надутые индюки, а ночью раздавался лай собак. В небольшом уютном дворике темнел сруб колодца с журавлём и росло несколько лоз вьющегося черного винограда.

      Мы поднялись по винтовой лестнице к его логову, и я постучал условленным стуком. Послышался скрип половиц, и осторожный голос спросил: – Кто это?

      Я так же тихо ответил: – Свои, – и тогда в открывшуюся щель высунулся недоверчивый нос Иона. Убедившись, что все в порядке, он открыл дверь и исчез в глубине темного коридора. Мы шли за ним на ощупь, пока он не открыл дверь в ярко освещенную гостиную. Его усталые глаза недоверчиво вглядывались в мир, словно в непроходимую чащу леса. Белая рубашка мешковато свисала с плеч, а полотняные брюки были испачканы краской.

      – Ты напоминаешь мне звездного мечтателя, посаженного в банку из-под соленых огурчиков, – усмехнулся я.

      – А ты поживи с мое.

      – Садитесь за стол, – захлопотала его миловидная, несмотря на полноту, жена. Она разлила из графина красное вино.

      – Я пью за свободных охотников за просветлением, – произнес Джи.

      – За достижение внутренней свободы, – произнес я.

      – Поднимаю бокал за нашу счастливую жизнь, – пропела жена.

      – Да от такой жизни можно только одуреть, – ответил Ион и медленно осушил свой бокал.

      – Хватит жаловаться чужим людям, – заметила она, нервно покручивая кольцо на руке. Если бы не дочь, давно бы ушла от тебя.

      – Принеси лучше из погреба вина и закуски, – повелительно произнес Ион, – а эти люди только тебе чужие, а мне – близкие.

      Подождав, когда она скроется за дверью, я заметил:

      – Постарел ты, брат, и книги тебе не помогают.

      – Я только и мечтаю уединиться где-либо в скиту и целыми днями созерцать бесконечную красоту Абсолюта, – произнес задумчиво он.

      – Так кто же тебе мешает?

      – Дочь надо растить, да семью содержать.

      – Твоя жизнь напоминает собачий хвост, – заметил Джи.

      – Это уж точно, сколько ее не выпрямляю к небу, она опять заворачивает к земле. – Глаза Иона наполнились грустью.

      – Не мог бы ты показать мне свои картины? – спросил Джи.

      – Здесь нет моих работ, , а вот свое жилище могу показать.

      Джи осмотрел три небольшие чистые комнаты, а также чердак, напоминавший мастерскую, и произнес:

      – Да, у тебя тут славно.

      – Я скрываюсь здесь от жены, изучая древние книги о Духе. . Если бы она не ставила палки в колеса духовной жизни, я бы давно достиг просветления.

      – Дорогие гости, – раздался мелодичный голосок, – стол накрыт, садитесь, пока не остыло. – Играла тихая мелодия аргентинского танго, было сытно и приятно; все это напоминало сон, от которого не хотелось просыпаться. Я понял, что Иону никогда не выбраться из семейного болота. В атмосфере его дома не осталось ничего, что бы говорило о внутреннем поиске.

      На улице уже успело стемнеть, и Джи вышел на