Кровавая симфония. Лиза Арисуин

язвить и грубить сколько угодно, – произнёс Джованни, – но одно останется неизменным: через полгода вы будете не более чем красивой игрушкой в руках маркграфа Даламара. И то, если он не пустит вас под нож.

      Бринаджи замерла, судорожно вцепившись в перила. То, что она так старательно пыталась забыть, настигло её внезапно. Ненавистные свадебные приготовления, жених, похожий на бездушную каменную глыбу, и замок, полный неудачных экспериментов, жаждущих своей смерти. Шаги Джованни становились всё ближе, но Лайза, не желая слушать его дальше, раздражённо цокнула языком и стремительно сбежала вниз по лестнице.

      В темнице, освещённой лишь двумя факелами, раздавался звон цепей. Холодное помещение было пропитано запахом крови. За стенами замка уже начинало светать, и через маленькое оконце проникали лишь слабые лучи света. Но этого было достаточно, чтобы пленник страдал от боли. Лучи света впивались в мраморную кожу Стефана, оставляя после себя вздутые пузыри, которые вскоре лопались. Он корчился от боли, и из его рта вырывался дикий крик. Узник пытался укрыться в тени, но оковы были слишком коротки. На его щеках проступили кровавые слёзы, а руки и ноги были скованы кандалами из серебра, причинявшими нестерпимую боль. Стефан Ремес, некогда имевший титул барона, представлял собой жалкое зрелище. Его взгляд, исполненный страха, метался по углам темницы, словно ища выход. Одежда его была в крови и грязи, штаны разорваны, а лицо покрыто синяками. Рэйвен позаботился о том, чтобы каждый удар, оставленный им на теле Стефана, не зажил. Пока его приспешники избивали Ремеса, вампир ввёл ему препарат. Теперь пленник был беззащитен перед любым внешним воздействием.

      – Почти как человек, – с усмешкой заметил Рэйвен.

      Взирая на пленника, после нескольких часов истязаний, Рэйвен метал в него окурки недокуренных сигарет, размышляя о дальнейших действиях. Юноша осознавал, что ему не следует предпринимать лишних движений. Совет и без того не отвяжется от него и его сестры, остаётся уповать на лорда-протектора и решение суда. Каждую мысль о том, что его клан, его огненный Дом, может пасть из-за такого подонка, Рэйвена приводила в ярость. И когда они полностью овладевали его сознанием, Тейцорт начинал избивать Ремеса до тех пор, пока тот не начинал харкать кровью.

      – Какая же ты мразь, Ремес! – воскликнул Рэйвен, достав из кармана пачку сигарет. – Ты ведь служил под моим началом. Я относился к тебе как к брату. А ты, ублюдок, оказался змеёй, которую пригрели на груди.

      – Прошу вас, господин, – произнёс Стефан, – это было помутнение. Мне очень жаль. Простите меня, господин.

      Стефан с трудом выговаривал слова, голос его дрожал. Однако его господину было безразлично его раскаяние.

      Рэйвен щёлкнул пальцами, и на их кончиках вспыхнуло пламя. Он прикурил сигарету, смахнув огонь с рук, и сел на корточки напротив стоящего на коленях Стефана. Заключённый дрожал, как лист на ветру, стараясь не встретиться взглядом с вампиром. Рэйвен продолжал пристально вглядываться в лицо Стефана,