Проклятие двух семей. Захар Сергеевич Левин

тебя от страданий и не вернет отца. Познав это после содеянного, ты будешь страдать еще и том, что взял на себя такой грех!

      – Не мне вам рассказывать о том, что Его пути неисповедимы.

      Николас быстро развернулся и покинул церковь широким и торопливым шагом. Его шерстяная накидка развевалась за спиной. Священник опустил взгляд и неодобрительно покачал головой. Входная дверь закрылась с грохотом, распугав голубей на крыше. Хлопки крыльев прозвучали под куполом церкви. Десятки огоньков церковных свечей синхронно качнулись и замерли, изредка потрескивая. За дверями он столкнулся с Агнессой. Ее лицо трепетало, словно она этим утром узнала о его тайной смертельной болезни. Она смотрела на Николаса, но Николаса больше не было. Было ледяное лицо, которое глядело сквозь нее, взглядом от которого образуется корка льда в лужах.

      – Николас, – прошептала она.

      Она осторожно обняла его, но ответного жеста не последовало.

      – Николас, мне так жаль, прими мои соболезнования. – Прозвучало возле его левого уха.

      – Хорошо. – обронил он.

      Он ответил: «Хорошо», но она отчетливо услышала: «Мне плевать». Она отпрянула от него и всмотрелась в его лицо. Она не узнавала его, вот вроде он перед ней, но это не он. Скорее это идеальный двойник, но не Николас.

      – Мне надо идти, извини, – произнес он и отстранился от нее.

      Агнесса потерялась в своих чувствах, ей стало обидно из-за его холодности, но его ведь можно понять. У него столько горя в жизни! «Но почему он не проживает его и не дает мне помочь ему заполнить эту пустоту?» – подумала Агнесса. Она проводила его взглядом, вытерла слезы и толкнула дверь церкви.

      К полудню проливной дождь накрыл деревню. Десятки вьющихся струек дыма вытянулись в темно-синее небо. От тяжелых дождевых капель в лужах образовывались пузыри, обещая обильные осадки. Было безветренно, и некоторые из мужчин сидели на верандах своих домов. Они курили трубки и смиренно наблюдали за улицами деревни. Собаки лежали у хозяйских ног, положив свои морды на пол. Женщины торопливо снимали с веревок постиранное белье и, запинаясь о бегающих под ногами детей, бежали с тазиками домой. Уильям закурил трубку. Пес заскулил у него в ногах, и он успокоил его ласковым словом, потеребив за ухом. Медленно потягивая трубку, он всматривался в окно дома Ведьмы. Уильям словно под гипнозом не сводил с него взгляд и время от времени подносил трубку к губам. Он внимательно всмотрелся в разбитое Вальтером окно. Через него была видна комната, окно которой выходило на окраину деревни. В течение нескольких минут он фокусировал свой взгляд на этом окне. На мгновенье ему показалось, что он покинул свое кресло на веранде и приблизился к дому. Шум дождя пропал из его сознания, словно он нырнул под воду. Противный фоновой звук зазвучал в его мозгу, и в окне дома ведьмы резко прошмыгнул темный силуэт. Уильям дернулся на своем кресле, отчего пес в его ногах подскочил.

      – Уильям, ты чего!? – С озадаченным видом спросил человек, забежавший на его веранду.

      – А!? Да я что-то задремал, – начал Уильям, но его лицо демонстрировало попытки скрыть испуг, – ты