Проклятие двух семей. Захар Сергеевич Левин

счел его поведение крайне неуважительным. Вся наружность Редклиффа вызывала в нем омерзение, и он осыпал его непечатной бранью. Ругательные слова были произнесены настолько деликатно, что Редклифф впал в ступор. Ему было невдомек, как можно произносить такие слова с такой утонченностью. Клинтон повернулся к священнику и хотел принести свои извинения за такую грубость в священном доме. Тот кивнул с одобрением, будто он снял с его языка каждое слово, произнесенное в адрес негодяя.

      – Ваши дети подозреваются в одержимости, и мы не можем рисковать спокойствием нашего общества. С этой минуты вы лишаетесь всех прав в этом поселении. У вас есть время, чтобы убраться отсюда с глаз долой до наступления темноты.

      Эти слова были произнесены тоном человека, не желающего впустую тратить время. У Редклиффа был вид мужа, внезапно застигнутого женой в публичном доме.

      – За что!? – Протянул он.

      Клинтон наградил его долгим и пронизывающим взглядом, после холодно ответил:

      – За близкую связь с ведьмой.

      На опухшей физиономии Редклиффа застыло недоумение. Вернон, не поднимая взгляда, покорно повернулся и покинул церковь. Редклифф поторопился следом.

      – Вернон, старина, ты же не веришь в эту чепуху? – Шагая следом за ним, спросил Редклифф.

      Вернон остановился как вкопанный и резко повернулся назад.

      – Ты гребанный ублюдок! – Он схватил его за грудки и подтащил к себе, уперевшись в его противную рожу ненавистным взглядом. – Ты хоть понимаешь, что ты и твоё невоспитанное отродье натворили!?

      Жители деревни уставили свои взгляды на происходящее.

      – Эти тупицы не ведают, что творят! Какая еще ведьма? Да это самая обычная сумасшедшая…

      Он не успел договорить, как Вернон швырнул его в грязь.

      – Это ты сейчас описал свой собственный портрет!

      Он выразительно плюнул в грязь рядом с противником и уверенным шагами направился к своему дому.

      – Чего уставились!? – Выпалил Редклифф, валяясь в грязи. – Безмозглое стадо, – тихо проворчал он, поднимаясь на ноги.

      Вернон залетел в дом с таким бешенством в глазах, что даже его бесчувственная жена вмиг обрела ощущение страха.

      – Где она!? – Выкрикнул он.

      Эвелин лежала в своей постели. Она не спала всю ночь, и после его выкрика из ее глаз потекли слезы.

      – Что случилось!? Вернон! Что происходит? – Лепетала Гвеннет.

      Вернон объяснился, подбирая самые снисходительные слова, но тем не менее, супруга, судя по ее выражению лица, отреклась от своего бога, обратившись в самого дьявола во плоти. Она влетела в комнату Эвелин и отвесила ей громкую пощечину.

      – Ждешь, когда я подставлю другую щеку? – Почти не разжимая рта, произнесла Эвелин.

      Черилин и Гильберт в панике выбежали на кухню к отцу, повторяя раз за разом один и тот же вопрос. Вернон стоял, зажмурив глаза. Двумя пальцами он сжимал переносицу, подобно человеку, терпящему тяжелую форму мигрени. Гвеннет вернулась к мужу с таким