Проклятие двух семей. Захар Сергеевич Левин

В ее тоне он распознал явные оттенки ревности.

      – Нет, это даже звучит глупо! – Удивленно высказался Николас.

      – Не глупее твоей вчерашней выходки, – она перехватилась повыше за приклад и ускорила шаг, – настолько она тебе нужна была, что готов был расстрелять их!?

      Николас фальшиво рассмеялся. Такой смех слышен чаще всего от мужчины в ответ на глупую женскую провокацию. Они уже подходили к реке, и он шел следом, уже не торопясь.

      – Смешно тебе, значит? А как тебе такое?

      Она сколько было сил швырнула ружье в реку и чуть сама не полетела следом. Двухстволка, не долетев до воды, упала на большой камень. Округа огласилась громким выстрелом, отчего Агнесса подпрыгнула и закрыла уши, замерев на месте. Николас поучительным тоном, проходя мимо нее, спросил:

      – Доигралась?

      Агнесса еще несколько секунд стояла ошеломленная, держа ладони возле ушей. Николас спустился к берегу и поднял ружье. Он заломил дуло и проверил заряд. Оба патрона выстрелили. Он поднялся обратно и прошел мимо нее с фразой во взгляде: «Я же предупреждал, что оно заряжено». Агнесса сложила руки на груди и, склонив голову, убежала в другом направлении.

      Наступившая ночь стала очередной бессонной ночью для Николаса. Он лежал с закрытыми глазами. Лунный свет освещал его встревоженное лицо, мышцы которого изредка подергивались. Во всем его выражении был виден безостановочный мыслительный процесс, вызванный каким-то важным и незаконченным делом. Оно мучило все его естество, отняв аппетит, сон и умение радоваться жизни. Для семнадцатилетнего юноши свойственно быть заносчивым. Максимализм этого возраста поглощает весь пока еще подверженный влиянию эмоций рассудок. Тем и опасны утраты, произошедшие в подростковый период. Они засядут глубоко внутри сознания и будут подспудно влиять на всю оставшуюся жизнь до тех пор, пока не будут прожиты. Таково устройство человеческого мозга, который хочет видеть начало процесса и его завершение. Лишь спустя несколько столетий человек назовет это состояние открытым гештальтом и примется изучать все способы его закрытия, но до тех пор у Николаса не находилось никаких других решений, кроме беспощадной мести. Поток его нескончаемых мыслей был прерван болезненным стоном, прозвучавшем в родительской комнате. Его веки резко разомкнулись, будто каждую секунду он был настороже. Стон повторился, и Николас поднялся с кровати. Он настороженно преодолел темный коридор и остановился возле двери родительской комнаты. Он слышал тяжелые вздохи матери, за чередой которых следовали звуки нестерпимого физического напряжения. Николас остановился в замешательстве, чувство стыда запретило ему открыть дверь в комнату. Он догадался, что происходит с его матерью, и еще больше растерялся от этой мысли. Он бегом покинул дом. Входная дверь осталась болтаться из стороны в сторону, поскрипывая петлями. По темным улицам пронеслись его частые шаги и затихли возле дома Уильяма. На смену им пришли удары кулаками об дверь.

      – Дядя Уильям! – Он дважды выкрикнул эту фразу, колотя в дверь кулаками.

      Спустя минуту сонное и одновременно обеспокоенное лицо