Нештатное искривление. Повести. Юрий Проценко

иногда звонил, переживал, что ты бросишь меня с ребёнком. Предлагал помощь… Я говорила, что у нас всё нормально…

      – А разве – нет? – усмехнулся я.

      – Ты никогда не говорил мне о своём литературном опыте, – попеняла она вместо ответа. – Может быть, ты сделаешь это в память о Костиче?

      А затем прибавила.

      – И о нас с тобой…

      – Какой там опыт! О чём ты? – неожиданно для себя разозлился я.

      Возможно из ревности.

      Поэтому ничего ей не обещал.

      Немало встречал я людей, много повидавших, немало переживших, но ничего так и не понявших. Был ли Костич одним из них? Вряд ли. Скорее – пришло его время завершить тот, не законченный весной девяносто третьего бой под Сребреницей.

      Однако, он оказался прав – вчетвером мы больше не собрались.

      А тут ещё Стакашин этот…

      В итоге я решил написать текст, прилагаемый ниже, ни с кем из причастных лиц его не согласовывая. И да, пришёл к выводу, (и хотелось с полной ответственностью об этом заявить), что при ближайшем рассмотрении ко всей этой истории имею весьма отдалённое отношение. Да что там отдалённое – вообще, можно сказать ни какого.

      Поверьте, мне очень бы этого хотелось.

      Глава 1

      Давно зная Тягина, как человека крепко просмолённого девяностыми годами недавно минувшего века, никогда не подумал бы, что увижу его вот так посреди дня крепко напившимся.

      – Прослаб, однако, друг любезный? – приветствовал я его.

      – Засада, – объявил он вместо ответа, усаживаясь напротив.

      Он умолк, затем показал пальцем куда-то вверх, а следом воздел его по возможности ещё выше.

      – Приходи завтра, – предложил я.

      Тягин выразительно замычал, изображая категорическое несогласие с таким пониманием текущего момента.

      – Специальный. Проектно. Технологический. Институт, – произнёс он чётко и раздельно.

      Затем опять же пальцем нарисовал в воздухе дефис и обречённо добавил.

      – Форэва.

      Догадываясь о том, что весть, с которой Тягин явился, меня определённо не обрадует я, тем не менее, снова предложил ему перенести разговор на более подходящее время.

      Судя по восторженному выражению, явившемся на его лице, некий его орган, изнутри совмещённый с этим самым лицом, озарила удачная мысль.

      – Перенесём. Не откладывая, – молвил он, поднимаясь.

      Однако, повернувшись к двери, он неожиданно сменил курс. Чрезмерно твёрдым и уверенным шагом направился влево к кожаному дивану, на который, не промахнувшись, рухнул. После чего тут же, наполовину сидя, заснул.

      В упомянутый Тягиным «Специальный проектно-технологический институт» тот попал по распределению после института во второй половине восьмидесятых. Возможно, впереди его ожидала мрачная доля типичного советского инженера, обожжённого пуляющим без разбора во все стороны фейерверком торжествующего россиянского капитализмуса. Но случилось