Нештатное искривление. Повести. Юрий Проценко

 появление на свет ниже прилагаемого текста в значительной мере лежит на полковнике в отставке Одного Всем Известного и Многими Уважаемого Ведомства (ОВИМУВ) Старожилове Геннадии Тимофеевиче.

      Дело в том, что он неожиданно явился ко мне через несколько дней после того, как «Гипотенуза» была впервые успешно применена в боевых условиях где-то в местах, многократно упомянутых в Библии. По этому случаю у нас был запланирован скромный и непритязательный банкет. И увидеться (желательно – в последний раз) со Старожиловым я рассчитывал именно там.

      Однако он несколько опередил события.

      Причём явился удивительно преобразившемся. В первые мгновения сложно было понять, что именно в нём изменилось, и лишь чуть позже я решил, что у него попросту несколько расслабились лицевые мышцы. Которые, стало быть, в течение всего нашего знакомства были постоянно напряжены. Даже когда он в компании принимал на грудь.

      – Что? – коротко спросил он.

      Очевидно, мой изучающий взгляд слишком долго на нём задержался. Я решил не отвечать.

      – Так вы нынче уже полковник? – поинтересовался вместо этого, подвигая ближе к нему коробку с сигарами, на которую он уже успел мельком покоситься.

      Мы с ним так и не перешли на «ты». Возможно – позже это и произошло бы, кабы не сила дальнейших обстоятельств.

      – Отнюдь, – равнодушно отмахнулся он.

      Затем взглянул куда-то вверх и прибавил.

      – Впрочем, это теперь не столь важно. Но вот, ни за что не догадаетесь, зачем это я к вам сегодня заглянул.

      – Ясное дело – не догадаюсь, – согласился я. – Так уж извольте, не тяните кота за хвост.

      – Никогда не мучил животных, – заметил Старожилов.

      – Нет уж, извольте! – возразил я. – А кто мне рассказывал о том, как в степях выкуривал сурков из нор методом закачки туда выхлопных газов от работающего ЗИЛ- 131?

      – Да ну, – ответил он решительно. – Это, как нынче принято говорить в определённых кругах – другое. Оно случается, иногда ведь и кушать хочется. Разве нет?

      – Тут так, – согласился я. – Временами хочешь – не хочешь, а съесть кого-то приходится…

      – Вы же в молодости литературной деятельностью ведь баловались? – неожиданно спросил он.

      Искреннее удивление очевидно без искажений отразилось на моём лице, потому подполковник рассмеялся и при этом показал на меня пальцем.

      Этого я не ожидал. Тешишь вот так себя иллюзиями, столько мол повидал, что любой неожиданный вопрос ни за что тебя в замешательство не повергнет… Ан нет же. Любого можно пробить при случае. Потому в ответ я пожал плечами и изобразил, как мог, абсолютное непонимание. Хотелось выяснить степень информированности собеседника.

      Он понял. Ещё бы.

      – Ну вот, например, дискуссионный клуб при газете «Переяславльский комсомолец» припоминаете? В первой половине восьмидесятых годов прошедшего столетия?

      Я-то припоминал. Но он-то…

      – А вам, товарищ почти что генерал, в то время годиков-то сколько было? Раз вы одноклассник Тягина, значит маловато для дискуссий…

      – Ну, так что же… Время идёт, но дело ваше живо. Дело, в смысле – в папке картонной с номером. Да и признаться, один мой старший товарищ в то время на вашем революционном кружке из старшего лейтенанта капитаном сделался. Так что было, у кого проконсультироваться.

      – Революционном? – переспросил я.

      – Ну это, знаете ли – как подать… С другой стороны репрессий ведь же не было… Так – неожиданные карьерные неприятности непонятного происхождения. Замечали?

      – Да кто ж он таков? – спросил я безо всякой надежды получить ответ.

      – А я вот возьму, и не скажу!

      И тут же сделал рукой жест, по видимому, означающий бесшабашную щедрость.

      – Но вы имеете право догадаться сами.

      Я подумал, почесал затылок и решил наугад назвать вспомнившуюся фамилию.

      – Задроповский. Диссидент.

      Старожилов разочарованно покачал головой.

      Тогда я назвал фамилию парня, на которого на самом деле сейчас подумал сразу. Это был неистово алчущий правды, активный участник упомянутого дискуссионного клуба, мятежный киномеханик Стакашин.

      – Ни в коем случае! Что вы!

      Геннадий Тимофеевич произнёс это таким тоном, что я понял: угадал.

      – Что до Задроповского, – прибавил Старожилов. – Так он считал, что человек из «конторы», это – вы. Потому как вы носили кожаный пиджак. Он, кстати, для подстраховки на всех подряд стучал. Включая нашего сотрудника. Зато постоянно получал с Запада посылки со шмотками, а затем успешно уехал из страны. Так вот, в папке я обнаружил два ваших рассказа, опубликованных в то время. Ничего, мне – понравилось…

      Не знаю, какое именно выражение изобразилось на моём лице на этот раз. Но Старожилов поспешно, и как бы извиняясь, (впрочем, определённо – не искренне),