Школа. Олжас Сериков

дайте – начинать пора.

      Переговорщики, один из которых был безразмерно толст, а другой огненно-рыжий (за это их называли Жиртрест и почему-то Баклажан – наверно, в честь баклажанной икры), переглянулись и подошли к Бахе вплотную, теперь уже явно ему угрожая.

      – Пойдём, отойдём в сторону, – сказал более наглый Баклажан и крепко стиснул руку Бахи поверх локтя. Толстяк сложил руки со сжатыми кулаками перед собой и, наклонив голову вперёд, напирал на Баху с другого бока.

      Вдвоём они принялись подталкивать Баху к кустам, где темнели силуэты нескольких их сообщников. Баха понял, что план Амантая был намного проще того, который предполагал Мустафа, и осознал, что действовать надо незамедлительно и оригинально, иначе его сейчас изобьют опять, и на этот раз без членовредительства точно не обойдётся. Заметив краем глаза удовлетворённую ухмылку Амантая, Баха разъярился окончательно.

      Въехав кулаком поднятой руки в зубы Баклажану, который от неожиданности выпустил его, Баха нырнул вниз и локтём нанёс удар в место пониже отвисшего живота Жиртреста. Тот охнул и согнулся, а Баха выхватил нож, бросил портфель на землю и, разогнав взмахами оружия подбежавших было дружков Амантая, подскочил к парню, который держал арматуру. Приложив нож к его подбородку, Баха спокойно попросил:

      – Отдай мой прут, – и тут же его получил.

      Бахыт засунул нож за пояс и, взвесив на руке прут, убедился, что он достаточно тяжёл и обладает необходимой длиной. Затем, увидев, что все вокруг, включая присмиревших толстяка и Баклажана, почтительно расступились, оставив его и Амантая в центре площадки, Бахыт решительной походкой направился к своему противнику. Секундант подбежал к тому и всунул в руку побелевшему вожаку арматурный прут, после чего поспешно отошёл на безопасное расстояние.

      Схватив прут, Амантай неожиданно вышел из состояния полной расслабленности и с диким криком замахнулся своим оружием на дерзкого новичка. Тот уклонился, и прут просвистел мимо. Оказавшись сбоку от Амантая, Баха не растерялся и ткнул его прутом под рёбра. Укол был исключительно чувствительный, потому что Амантай заверещал от боли и согнулся. Не ведая к нему ни малейшей жалости, Баха замахнулся, чтобы раскроить ему череп, но Амантай увернулся и, в свою очередь, атаковал Бахыта.

      Около минуты противники, пыхтя от усилий, обменивались ударами, некоторые из которых попадали в цель. Удары получались в основном скользящие, поэтому у обоих скоро из ободранных ран на лице и руках начала сочиться кровь.

      В пылу драки Баха забыл о ботинках врага, и тот скоро этим воспользовался, нанеся окованным носком удар в бедро. Метил он в пах, но Баха в последний момент отскочил, и мощный удар пришёлся в правую ногу. Баха вмиг охромел и поволочил за собой ногу, и Амантай, обрадовавшись, принялся орудовать прутом с удесятерённой энергией. Бахыт сглаживал его удары и отводил их в сторону, а затем, изловчившись, заехал противнику сбоку по уху. Этот удар был такой силы, что Баха, казалось, сам увидел, как у его врага из глаз посыпались