Полдень, XXII век. Аркадий и Борис Стругацкие

Высаживаемся, исследуем, трали-вали семь пружин, как говорит мой дед.

      – Мой дед-эстет, – вставил Гургенидзе.

      – Потом мы долго летим назад. Мы старые и закоченевшие, и все перессорились. Во всяком случае, Сережка ни с кем не разговаривает. И нам уже под шестьдесят. А на Земле тем временем, спасибо Эйнштейну, прошло сто пятьдесят лет. Нас встречают какие-то очень моложавые граждане. Сначала все очень хорошо: музыка, цветочки и шашлыки. Но потом я хочу поехать в мою Вологду. И тут оказывается, что там не живут. Там, видите ли, музей.

      – Город-музей имени Бориса Панина, – сказал Малышев. – Сплошь мемориальные доски.

      – Да, – продолжал Панин. – Сплошь. В общем, жить в Вологде нельзя, зато – вам нравится это «зато»? – там сооружен памятник. Памятник мне. Я смотрю на самого себя и осведомляюсь, почему у меня рога. Ответа я не понимаю. Ясно только, что это не рога. Мне объясняют, что полтораста лет назад я носил такой шлем. «Нет, – говорю я, – не было у меня такого шлема». – «Ах как интересно! – говорит смотритель города-музея и начинает записывать. – Это, – говорит он, – надо немедленно сообщить в Центральное бюро Вечной Памяти». При словах «Вечная Память» у меня возникают нехорошие ассоциации. Но объяснить этого смотрителю я не в состоянии.

      – Понесло, – сказал Малышев. – Ближе к делу.

      – В общем, я начинаю понимать, что попал опять-таки в чужой мир. Мы докладываем результаты нашего перелета, но их встречают как-то странно. Эти результаты, видите ли, представляют узкоисторический интерес. Все это уже известно лет пятьдесят, потому что на UV Кита – мы, кажется, туда летали? – люди побывали после нас уже двадцать раз. И вообще, построили там три искусственные планеты размером с Землю. Они делают такие перелеты за два месяца, потому что, видите ли, обнаружили некое свойство пространства – времени, которого мы не понимаем и которое они называют, скажем, тирьямпампацией. В заключение нам показывают фильм «Новости дня», посвященный водружению нашего корабля в Археологический музей. Мы смотрим, слушаем…

      – Как тебя несет, – сказал Малышев.

      – Я человек простодушный, – угрожающе сказал Панин. – У меня фантазия разыгралась…

      – Ты нехорошо говоришь, – сказал Кондратьев тихо.

      Панин сразу посерьезнел.

      – Так, – сказал он тоже тихо. – Тогда скажи, в чем я не прав. Тогда скажи все-таки, зачем нам звезды.

      – Постойте, – сказал Малышев. – Здесь два вопроса. Первый – какая польза от звезд?

      – Да, какая? – спросил Панин.

      – Второй вопрос: если польза даже есть, можно ли принести ее своему поколению? Так, Борька?

      – Так, – сказал Панин. Он больше не улыбался и смотрел в упор на Кондратьева. Кондратьев молчал.

      – Отвечаю на первый вопрос, – сказал Малышев. – Ты хочешь знать, что делается в системе UV Кита?

      – Ну, хочу, – сказал Панин. – Мало ли что я хочу.

      – А я очень хочу. И если буду хотеть всю жизнь, и если буду стараться