Полдень, XXII век. Аркадий и Борис Стругацкие

согласилась Таня. – Только я сразу ему сказала.

      – Ну вот видишь! – сказал Сережа обрадованно. – А он что?

      Таня пожала плечами.

      – Не знаю, – сказала она. – Знаю только, что он не умер.

      Она поднялась, отряхнула юбку и спросила:

      – Тебе действительно запретили перегрузки?

      – Запретили, – сказал Кондратьев, вставая. – Тебе хорошо, ты девушка, а вот как я скажу?

      – Лучше сказать.

      Она повернулась и пошла к любителям четырехмерных шахмат, где Мишка Малышев что-то орал про безмозглых кретинов. Кондратьев сказал вдогонку:

      – Танюшка… (Она остановилась и оглянулась.) Я не знаю, может быть, это все пройдет… У меня голова сейчас совсем не тем забита.

      Он знал, что это не пройдет. И он знал, что Таня это понимает. Таня улыбнулась и кивнула.

      После всего, что случилось, есть Кондратьеву совсем не хотелось. Он нехотя обмакивал сухарики в крепкий сладкий чай и слушал, как Панин, Малышев и Гургенидзе обсуждают свое меню. Потом они принялись есть, и на несколько минут за столом воцарилось молчание. Стало слышно, как за соседним столиком кто-то утверждает:

      – Писать, как Хемингуэй, сейчас уже нельзя. Писать надо кратко и давать максимум информации. У Хемингуэя нет четкости…

      – И хорошо, что нет! Четкость – в политехнической энциклопедии…

      – В энциклопедии? А ты возьми Строгова, «Дорога дорог». Читал?

      – «Четкость, четкость»! – сказал какой-то бас. – Говоришь, сам не знаешь что…

      Панин отложил вилку, поглядел на Малышева и сказал:

      – А теперь расскажи про китовые внутренности.

      До школы Малышев работал на китобойном комбинате.

      – Погоди, погоди, – сказал Гургенидзе.

      – Я вам лучше расскажу, как ловят каракатиц на Мяоледао, – предложил Малышев.

      – Перестаньте! – раздраженно сказал Кондратьев.

      Все посмотрели на него и замолчали. Потом Панин сказал:

      – Ну нельзя же так, Сергей. Ну возьми себя в руки.

      Гургенидзе встал и сказал:

      – Так! Значит, пора выпить.

      Он пошел к буфету, вернулся с графином томатного сока и возбужденно сообщил:

      – Ребята, Фу Дат говорит, что семнадцатого Ляхов уходит в Первую Межзвездную!

      Кондратьев сразу поднял голову:

      – Точно?

      – Семнадцатого, – повторил Гургенидзе. – На «Молнии».

      Фотонный корабль «Хиус-Молния» был первым в мире пилотируемым прямоточником. Его строили два года, и уже три года испытывали лучшие межпланетники.

      «Вот оно, началось!» – подумал Кондратьев и спросил:

      – Дистанция не известна?

      – Фу Дат говорит, полтора световых месяца.

      – Товарищи межпланетники! – сказал Малышев. – По этому поводу надо выпить. – Он торжественно разлил томатный сок по стаканам. – Поднимем, – сказал он.

      – Не забудь посолить, – сказал Панин.

      Все четверо чокнулись и выпили. «Началось, началось», – думал Кондратьев.

      – А я