Из одного дорожного дневника. Николай Лесков

есть, понимаете, я не биготка, не фанатичка, я уважаю чистую религию и для того сына моего отдала в училище правоведения, чтобы был… ну, понимаете, не то, что из университетов выходят. Я даже отдала бы его в ваш институт, – прибавила дама, весело расхохотавшись, – да не примут.

      – Да, в институт не примут, – сказал священник.

      Я готов был думать, что родительница моей соседки, увлекалась сочинениями эпикурейцев.

      Немец оскалил зубы и проговорил: «О, никак нельзя».

      – А знаете, батюшка, – продолжала соседка, – я вам скажу; вот это может показаться странным, но все равно, я у вас исповедоваться не буду…

      – Сударыня, здесь много людей, – заметил священник на своем французско-латинском наречии.

      Французы обернулись и порскнули сдержанным смехом: им, вероятно, показалось, что люди на сей раз Бог весть чему помешали. Священник покраснел и завернулся в воротник своей рясы.

      – Что же люди? Я это могу сказать пред целым миром. Отчего такая несправедливость? Отчего мужчине позволено все… понимаете, все… а женщину клеймят за всякое увлечение? Нет, это гадко, это просто… подло.

      Никто ничего не отвечал.

      – А вы, кажется, опять спите? – обратилась ко мне дама.

      – Нет-с, я слушаю, – отвечал я.

      – Кого?

      – Всех.

      – И меня?

      – Зачем же для вас исключения.

      – Что же вы думаете?

      – О чем, смею спросить? Говорено было много.

      – Фуй! да вы, кажется, бестолковы?

      – На некоторые вещи бестолков.

      – Ну, что вы думаете о правах женщины?

      – То есть о ее правах увлекаться?

      – Ну да.

      – Что ж, пусть увлекается, если хочет.

      – А вы будете бросать в нее каменьями?

      – Зачем же?

      – Так уж заведено.

      – Я говорю о себе, а не о заведении.

      – А уж вас, батюшка, и не спрашиваю.

      – За что я вам, сударыня, и сердечно благодарен.

      – А можно ли, однако, по-вашему, прощать увлечения?

      – Прощать должно все, – отвечал священник.

      – Значит, вы извиняете женщину более, чем наши моралисты.

      – Извините, я сказал о прощении, а не об извинении.

      – Ах! я и не заметила этой тонкости.

      – Женщина совсем не то, что мужчина, – проговорил немец.

      – Юбку вместо панталонов носит и чинов не получает? – задорно спросила дама.

      – Ну, не только это. Есть различные другие такие обстоятельства.

      – Par exemple?[4]

      – Ну, семейство.

      – А! чужое дитя, как говорят, введет в семью!

      Немец сконфузился.

      – Это, что ли, вы хотели сказать?

      – Я хотел… да, то есть, видите.

      – Ну, да это самое?

      – Да не это.

      – А у вас не бывает детей, чужих для ваших жен?

      Немец совсем загорелся.

      – Говорят: первая любовь бывает самая сильная, – обратилась дама ко мне, оставив конфузливого немца.

      – Говорят, – отвечал я.

      – А вы как думаете?

      – Да это как до человека.

      – То есть для одного

4

Например? (Франц.)