Аглъчанъ. Лев Михайлович Портной

городок назывался Бур-Ла-Рен, – пояснил де Ла-Ротьер. – Но в духе времени его переименовали в Бур-д’Эгалите.

      – Город Равенства, – покачал головой князь Карачев. – Эта история олицетворяет тот фарс, в который революция превратила мечты о справедливости и равенстве.

      Побледневший Чернецкий посмотрел на юношу с досадой, какая встречается на лице родителей, чей ребенок говорит о том, о чем рассуждать и слышать ему было рано.

      – Но как, отчего он умер? Неужели тюрьма оказалась настолько чудовищной? – спросил он.

      – Маркиз Кондорсе принял яд из перстня, – молвил граф де Ла-Ротьер.

      Хрисанф Иванович опустился на стул. К нему подошел хозяин заведения и спросил вкрадчивым голосом:

      – Не желаете ли еще вина, мистер?

      – Бутылку, – попросил Чернецкий.

      – Я специально хранил для такого случая, – заверил хозяин заведения Хрисанфа Ивановича.

      С другой стороны стола подоспела девчушка с «кошачьими ушками». Пан Зиборский заговорил с нею по-французски. Она покраснела и сделала такое движение глазами, будто что-то ее возмутило. Заинтригованный Кирилл Карлович пытался разобрать речь поляка. Он удивился тому, что сказанное заставляло краснеть служанку, но не смущало мадмуазель Амели. Князь обнаружил, что дело не в словах, а в том, что пан Зиборский прихватил девчушку ниже талии.

      Гости располагались за столом так, что свидетелем проделки был только Кирилл Карлович. Пан Зиборский весело подмигнул ему.

      – Парадокс Кондорсе, – только и вымолвил князь Карачев.

      Глава 6

      Котел мира

      После обеда тронулись в путь. Сперва было объявлено о готовности дилижанса. Панна Ласоцкая и пан Зиборский попрощались и покинули постоялый двор.

      Спустя некоторое время князь Карачев, Чернецкий и граф де Ла-Ротьер сели в экипаж. Юноша думал о том, как было бы хорошо, если бы француз поменялся местами с панной Ласоцкой. А заодно и Чернецкий пересел бы в дилижанс.

      Они бы остались наедине с Амалией. При мысли о девушке нехорошее волнение поднималось в груди Кирилла Карловича. Хотелось высказать ей… нет, пожалуй, не обиду. А просто сказать: знал бы, что она полька, проявил бы о ней не меньшую заботу! Ни к чему было обманывать его и притворяться француженкой.

      Дорога извивалась среди холмов, лесов и речушек. Открывались виды на зеленые луга. Под купами вязов отдыхали тучные овцы. Они провожали путешественников равнодушными взглядами, не прекращая двигать челюстями.

      Князь не заметил, сколько времени прошло, пока он в задумчивости наблюдал английские пейзажи. О чем были его думы, он не помнил.

      До Лондона добрались без происшествий. Покатили по улочкам мимо кирпичных домов с аккуратными садами. Окна с неплотно сдвинутыми занавесками приоткрывали виды на внутренние покои. Чистота и уют комнат вызывали умиление.

      По просьбе графа де Ла-Ротьера они заехали на Лестер-Сквер. Там француз рассчитывал остановиться