Из непечатного…. Игорь Райбан

молодежи, человек пятьсот или триста. Я не стал лезть в середину толпы, где были всевозможные ораторы, а увидел дембеля, подошел к нему.

      Он был трезв и хмур, курил сигарету, возле оградки.

      Мы поздоровались, почти как взрослые, ведь мне исполнилось на днях 15 лет.

      Экзамены для него были тоже: из московской консерватории приехали «покупатели», которые ищут будущих звезд оперной сцены.

      – Боишься? – Спросил он меня как-то хрипло.

      – Угумм.

      – Да не ссы. Поступишь. Не в этот раз, так в другой. Понимаешь?

      – Мда. Мамка только опять заругает.

      – Наплюй.

      Он закашлялся навзрыд.

      – Братан, у меня что-то с голосом случилось.

      Сипло проговорил он.

      – Слышишь?

      – Ну да.

      – Походу связки надорвал. Да херня. Живи парень. Просто живи. Ничего больше. Будь человеком, пацан. Понял?

      Он повернулся, ушел прочь оттуда.

      Я ничего ему не сказал в ответ, пошел на экзамены.

      Нас завели в большую аудиторию, сказали рисовать.

      Не прошел по мастерству, когда тридцать человек на одно место, все-таки тоже это решает.

      Вечером, после всего, экзаменов и плотного обеда в заводской столовой на окраине города, куда обычно ездил из-за экономии денег, я вернулся в общагу.

      Дембеля уже не было, мне сказали, он собрал вещи и уехал, куда непонятно.

      На следующий день, как повесили результаты на стену, тоже пришлось паковать вещи, собираться домой.

      (наверно я пока жив, следуя совету того дембеля)

      Четвертым был парнишка из Казани, из той самой Казани.

      16 лет, поступает на вокал, поет тенором.

      Он был немножко того, с прибабахом.

      Всего чего-то боялся, особенно на улицах, даже на многолюдных.

      Когда мы шли вместе куда-то в магазин за едой, я это замечал.

      – Как ты идешь? – изумлялся он.

      – Нормально, как все ходят.

      – Нельзя. У нас так медленно нельзя. Надо быстро ходить.

      – Вот смотри.

      Он показал, как он ходит; быстрая ходьба, почти бег, руки плотно прижаты к бедрам.

      – Почему?

      – Не знаю. Я не хочу быть пацаном!

      Выкрикнул он мне в лицо.

      – Я не пришитый. А кто не пацан, того бьют, и унижают, всегда. Понимаешь?

      – Нет, не понимаю.

      Для меня это было дико немного: ходить прямо по улицам, по проспектам, почти бежать.

      Меня разбирал смех, а ему, как понимаю, было не до смеха.

      Стычки на улицах, унижения в школе, макание головой в унитаз.

      Я тоже через это проходил, но как бы на минимальном уровне.

      Группировки, да, конечно имелись: «зеленовские», «иковские», «фонтановские», «центральные».

      Всё это есть и было в каждом городишке.

      Но отходило на второй план: пацан уходил в армию, служил, дембель, жизнь, работа, встретил вторую половинку, свадьба и семья.

      Конечно, бесплатная квартира, должность, работа, зарплата.

      Образование,