Сломанные человечки. Фёдор Ковалов

не оказалось. Впрочем, по последнему пункту… Но это я поведаю позже – в главе «Величие», любезный читатель.

      Обыденному сознанию дурка – психиатрическая лечебница – представляется как нечто экзотическое и даже… апо-калиптическое, что ли? Но на деле все не так уж и страшно.

      Тем не менее Адонис немного струхнул, когда медбрат Герр Майор (о нем позже), привязывая его[5], чтобы поставить капельницу, спросил: «А ты хоть знаешь, в какую больницу-то попал?» Адонис начал что-то мямлить о «второй больнице имени Святого Николая Чудотворца…». Но медбрат отрубил: «В психиатрическую!»

      Вообще говоря, впервые попавшие в психиатрическую лечебницу – да хоть на ту же Пряжку – зачастую уверены, что это какое-то недоразумение и они абсолютно здоровы, зато все окружающие пациенты – больные, психи.

      Попавший в больницу повторно (тем более – «ветеран») знает: психи те, другие, или нет – но и с ним явно что-то неладно. Начинаешь понимать, что ты тоже нездоров: пусть не столь явно, как те, другие – окружающие – но тоже больной.

      А врачи? А что – доктора по-своему неплохие люди, дело свое знают. Не их вина, что здесь – на Пряжке – все так убого обставлено.

      А на дурку любого посадить можно: тебя, меня, прохожего с улицы… У врачей на всех диагнозов хватит, для каждого свой отыщется. По этому поводу напоследок не могу удержаться, чтобы не рассказать старую советскую байку о двух школах психиатрии.

      В красные времена психиатрия якобы (так гласит легенда) делилась на две школы, неофициальные, московскую и ленинградскую.

      Приверженцы столичной школы отличались бескомпромиссностью и считали, что душевно здоровых людей не существует: все восемь миллиардов (или сколько их было тогда, двуногих?) – больные. А задача специалиста, врача, сводится лишь к тому, чтобы поставить правильный, нужный диагноз. Лечить – не обязательно, ведь все изначально и так больные, так что сделать с этим ничего нельзя.

      Ленинградская школа отличалась большей мягкостью, либеральностью: да, большинство населения планеты и правда сумасшедшие, но есть все-таки небольшой процент психически здоровых людей. Вероятно, ленинградцы видели свою задачу в том, чтобы выявить, обнаружить этих счастливцев.

      Любопытная история. Соль здесь в том, чтобы сообразить: раз все люди без исключений психи, то какой же диагноз выберут для себя специалисты секты московской? И кто именно будет этот диагноз ставить?

      Величие

      То, что обычно в кино показывают или в книжках пишут о больных, одержимых манией величия, не более чем преувеличение, художественный прием, гиперболизация, так сказать. Конечно, какой же режиссер, писатель или драматург откажется от столь лакомого, заманчивого образа сумасшедшего Наполеона, Мухаммеда или хотя бы городского прокурора?

      В действительности случаи серьезной, обстоятельной, продуманной мании величия среди безумцев столь же редки, как гениальность среди людей обычных. Сумасшедшие в большинстве своем – серенькие, невзрачные, послушные, покорные люди, Сломанные Человечки.

5

В данном случае вязки нужны вовсе не в репрессивных целях, а чтобы обеспечить неподвижность руки и избежать смещения внутривенного катетера.