Пять глаз, смотрящих в никуда. Елена Станиславская

у меня есть.

      – Уже кого-то ограбил сегодня с помощью зажигалки? – Ипполит Аркадьевич наморщил нос.

      – Вчера, – усмехнулся Йося: было неясно, шутит или нет.

      – Полина Павловна, можно тебя на пару слов!

      – Ой, Аркадьич, еще успеешь перемыть мне кости. – Йося вдруг прихватил Полину за локоть и заглянул в глаза. – Съезди со мной. Жека может заупрямиться. Слишком… – он на мгновение прищурился, подбирая верное слово, – своеобразный характер и пытливый ум. Да и согласись, подозрительно звучит: какие-то типы увезли меня к себе, уговорили работать медиумом, предлагают жить вместе. – Он улыбнулся. – Жеке надо увидеть тебя. Чтобы понять, что все ок. Ну что ты не представляешь опасности.

      – Хорошо, – согласилась Полина, быстро взвесив все за и против.

      – Я тоже еду, – проворчал Ипполит Аркадьевич.

      Подобрав парик, Йося сунул его под мышку. Потянулся за пистолетом-зажигалкой, лежащим на коробке, но передумал и бросил рядом искусственную шевелюру.

      – Зачем что-то забирать, если все перевозить, так? – Он снова блеснул улыбкой.

      – А если Жека не согласится? – спросила Полина.

      – Согласится, когда познакомится с тобой, – заверил Йося. – У тебя ужасно честное лицо.

      – Поэтому ты и решил ее ограбить, – вклинился опекун.

      – Нет, именно поэтому я не смог ее ограбить. А еще из-за руки.

      – А на самом деле – из-за того, что я тебе навешал.

      – Что с ней? – пропустив его реплику мимо ушей, Йося кивнул на алую перчатку. – С твоей рукой?

      – Это с рождения, – пробурчала Полина.

      Она искренне надеялась, что компаньон не станет расспрашивать о деталях и ей не придется придумывать более-менее реалистичную легенду.

* * *

      Напрасно осень носит звание самого мистического времени года. Может быть, это верно для других городов и стран, но не для Петербурга. Когда вскрываются вены рек и небо шире раскрывает сонный желтый глаз, пробуждается не только природа. То, что противоестественно и аномально, тоже выходит из спячки. Когда света становится больше, растут и тени. День, бледный, как четвертый всадник Апокалипсиса, не то чтобы дружелюбен и человеколюбив. Если осенний свет – умирающий, но живой, то весенний – еще не рожденный. Он пробивается прямо из лимба, где скопище душ ждет своей участи: спокойно уйти за грань или, уловив голос зла, вернуться к живым в виде потусторонца. Неспроста обострения у призраков, как и у сумасшедших, случаются по весне. Об этом Полина размышляла в дороге.

      Ехать пришлось длинным путем – через западный скоростной диаметр, мимо неулыбчивой Невской губы, под взглядами гигантских башен-флагштоков. Такси съехало с ЗСД, свернуло в широкий двор, заставленный машинами, и остановилось у серого панельного дома. Обшарпанный и невзрачный, он походил на старого, плешивого пса. Дореволюционные дома, по наблюдениям Полины, дряхлели намного благороднее.

      Стоило вылезти из машины, как ветер сразу хлестнул по щеке, показывая, кто тут главный. Полина подняла воротник