Немножко иностранка (сборник). Виктория Токарева

решали: кому бежать в гастроном за водкой и закуской. Послали младшего редактора Витальку Михалева. Он исполнял роль мальчика на побегушках.

      Журналисты активно работали в первую половину дня, а в два часа, в обеденное время, начинали пить и уже не прекращали.

      Пила вся страна, все слои общества: рабочие, крестьяне и прослойка.

      Виталька вернулся, принес жизненно необходимое: водка, колбаса, батон.

      – Будешь? – спросили у Инны.

      Она не пила водку, ей было невкусно. Можно сказать, отвратительно. Но тут вдруг согласилась и выпила залпом треть стакана.

      Было противно и непонятно, что вызывало отвращение: водка или ее криминальный роман с Гариком…

      Как она могла опуститься до двойной игры? Штирлиц рядом с ней – мальчик.

      Журналисты хмелели, шумели. Инна смотрела на них из своего угла: частично дети, частично козлы.

      Газета иногда выезжала в другие города на встречу с читателями. Набивались полные залы. Полные с верхом.

      Журналисты сидели на сцене за длинным столом. Выступали по очереди, выходя на край сцены. Любо-дорого смотреть и слушать. Говорили умно, блестяще. Рыли глубоко, бесстрашно. Это была настоящая вторая власть. Прорыв в правду.

      Зал не просто слушал – внимал. Все чего-то ждали. Виктор Цой уже пел своим медным голосом: «Мы ждем перемен».

      Близилась перестройка, хотя такого слова никто еще не знал.

      Инна тоже ездила с газетой, но на сцену не поднималась. Не любила быть на виду. Стеснялась. Просто смотрела из зала и гордилась своими друзьями. А сейчас эти друзья сгрудились вокруг стола, как работяги в пивной, пьянь и рвань. Но она прощала, потому что знала другую их сторону. Они вращались вокруг Инны разными своими сторонами. Человек не может быть постоянно значительным. А вот постоянно мелким – может. Почему? Потому что в мелком нет глубины.

      Прошло полгода. Наступил июнь, молодое лето.

      Роман продолжался и даже набирал обороты.

      Инна и Гарик устали прятаться. Решили поехать к морю. И поехали. Вернее, полетели. В Сочи.

      Планировали остановиться в гостинице, но мест не оказалось. Сезон.

      Инна стала уговаривать администраторшу – ушлую тетку среднего возраста, крашеную блондинку. Инна показывала ей свое удостоверение журналиста, слегка запугивала. С журналистами связываться не любят, мало ли, но тетка оказалась морозоустойчивая. Ничего не боялась и взятку не брала. А может, действительно не было мест.

      Инна отошла ни с чем.

      Гарик куда-то запропастился. Его не было рядом, не было и в отдалении.

      Инна прошлась по длинному первому этажу. Наткнулась на стол для пинг-понга. Вокруг него ловко скакали два игрока. Одним из них был Гарик. Он умело отражал ракеткой удары, и пластмассовый белый шарик летал над столом, не упав ни разу.

      Инна застыла. Что сие означает? Значит, пока она выбивала места, напрягалась, унижалась, нервничала, Гарик нашел себе развлечение. Какой смысл напрягаться двоим? Пусть это делает Инна. У нее лучше получается. Он мог бы остаться рядом и тем самым молчаливо поддерживать. Это их общая проблема. Но нет.