Маленькая Леночка. Елена Вай

которой достался блудный муж и больной ребёнок, на что мужчина лишь пожал плечами.

      В раковине возвышалась груда грязной посуды, которая удивила Лену своим количеством. Она даже не догадывалась, что в её арсенале так много чашек и тарелок! Вся эта стеклянная братия махала флажком бабе Федоре, призывая её немедленно переместить их обратно в шкафчик в первозданной чистоте, а не то чашки и блюдца дзинь-ля-ля, по лесам и по полям…

      – Через час сюда должны заехать арендаторы, поэтому освободите квартиру, пожалуйста, – соврала Лена, проглотив щекочущие язык слова «выметайтесь подобру-поздорову» и с трудом сопротивляясь искушению взять за шкирку засидевшуюся парочку и мощным пендалем отправить их за порог. – И думаю, вам дешевле будет заплатить мне за мытьё посуды, чем компенсировать разбитую, если вдруг решите помыть её сами.

      Лена снова ощутила присутствие нечистой силы там, где люди не только добровольно, но и с огромным удовольствием отдавали своё замутнённое сознание во власть виляющих хвостом голодных сущностей, спешащих скорее попасть в закусочную, чтобы досыта насладиться безумием её шеф-поваров и по возможности устроить там гостиницу, а если повезёт, то и выгнать её хозяев навсегда, приватизировав помещение за ресурсы уже бывших собственников. Лена уже слышала раздающееся из своих гостей громкое чавканье и довольные стоны подселенцев: «Ммммм, какое вкусненькое безумие, сладенькое безволие, пикантная мозговая тухлятенька! Да здравствует князь Тьмы!»

      – Ленушшка, канешшна! Простиите, пожалуйста! Слаб, слаб, каюсяаа! Алкоголь, знаете ли, он для слабых… Я оставляю сильным право наслаждаться своей депрессией, – мужчина повернулся к сидящей за столом девушке и с величием дуба, готового вот-вот рухнуть, умоляюще собрал руки перед грудью в «аминь»:

      – Наденька, милая, заберёшь меня к себе?

      Надя молча кивнула головой, которая, воткнувшись подбородком в грудь, быстро отказалась от бесполезных попыток вернуться на прежнее место.

      – Сама встать сможешь, голубинушка моя сизокрылая? Нет, ты не сизокрылая, ты – синеклювая! – и остряк рассмеялся, медленно растягивая своё «ха-ха», эхом отражающееся от каменного дна преисподней, отчего у Лены пополз мороз по коже.

      Надя, будто дрессированная собачка, снова дёрнула головой, уже два раза, пытаясь убедить окружающих, что она всё ещё с ними, и Лене показалось, что девушка вот-вот тявкнет, выпрашивая лакомство, и завалится на спину…

      К великой радости Лены, операция «выселение» состоялась даже раньше, чем можно было предположить: услышав, что столовка закрывается, рогатенькие натянули вожжи и весело ускакали на своих лошадках на соседнее пастбище. Приступив к уборке, Лена включила аудиокнигу Набокова «Камера обскура» и стала всё больше и больше удивляться болезненной страсти Кречмара, а затем ей в голову закралась обескураживающая мысль: не была ли она несчастна со своими мужчинами только потому, что не сводила их с ума? Похоже, что только потеряв голову, мужчина способен