Вихрь жизни. Лев Толстой

сынку пройду. Не рано пошёл, пообедал, значит, пошёл; ан снежно как, тае, тяжко, идти тяжко, вот и, тае, запоздал, значит. А сынок дома? Дома сынок то есть?

      Анисья. Нетути; в городу.

      Аким (садится на лавку). Дельце до него, то есть, тае, дельце. Сказывал, значит, ему намедни, тае, значит, об нужде сказывал, лошадёнка извелась, значит, лошадёнка-то. Объегорить, тае, надоть, лошадёнку-то какую ни на есть, лошадёнку-то. Вот и, тае, пришёл, значит.

      Анисья. Сказывал Микита. Приедет, потолкуете. (Встаёт к печи.) Поужинай, а он подъедет. Митрич, иди ужинать, а Митрич?

      Митрич (рычит, просыпается). Чего?

      Анисья. Ужинать.

      Митрич. О, Господи, Микола милослевый!

      Анисья. Иди ужинать.

      Кума. Я пойду. Прощавайте. (Уходит.)

Явление пятое

      Аким, Анисья и Митрич.

      Митрич (слезает). И не видал, как заснул. О, Господи, Микола угодник! Здорово, дядя Аким.

      Аким. Э! Митрич! Ты что же, значит, тае?

      Митрич. Да вот в работниках, у Никиты, у сына у твоего, живу.

      Аким. Ишь ты! Значит, тае, в работниках у сына-то. Ишь ты!

      Митрич. То в городу жил у купца, да пропился там. Вот и пришёл в деревню. Причалу у меня нет, ну и нанялся. (Зевает.) О, Господи!

      Аким. Что ж, тае, али, тае, Микишка-то что делает? Дело, значит, ещё какое, что работника, значит, тае, работника нанял?

      Анисья. Какое ему дело? То управлялся сам, а нынче не то на уме, вот и работника взял.

      Митрич. Деньги есть, так что ж ему…

      Аким. Это, тае, напрасно. Вот это совсем, тае, напрасно. Напрасно это. Баловство, значит.

      Анисья. Да уж избаловался, избаловался, что и беда.

      Аким. То-то, тае, думается, как бы получше, тае, а оно, значит, хуже. В богатстве-то избалуется человек, избалуется.

      Митрич. С жиру-то и собака бесится. С жиру как не избаловаться! Я вон с жиру-то как крутил. Три недели пил без просыпу. Последние портки пропил. Не на что больше, ну и бросил. Теперь зарёкся. Ну её.

      Аким. А старуха-то, значит, твоя где же?..

      Митрич. Старуха, брат, моя к своему месту пристроена. В городу по кабакам сидит. Щеголиха тоже – один глаз выдран, другой подбит, и морда на сторону строчена. А тверезая, в рот ей пирога с горохом, никогда не бывает.

      Аким. О-о! Что же это?!

      Mитрич. А куда же солдатской жене место? К делу своему пределена.

      Молчание.

      Аким (к Анисье). Что ж Никита-то в город, тае, повёз что, продавать, значит, повёз что?

      Анисья (накрывает на стол и подаёт). Порожнем поехал. За деньгами поехал, в банке деньги брать.

      Аким (ужинает). Что ж вы их, тае, деньги-то куда ещё пределить хотите, деньги-то?

      Анисья. Нет, мы не трогаем. Только двадцать или тридцать рублей; вышло, так взять надо.

      Аким. Взять надо? Что ж их брать-то, тае, деньги-то? Нынче, значит, тае, возьмёшь, завтра, значит, возьмёшь, – так все их и, тае, переберёшь, значит.

      Анисья. Это окромя получай. А деньги все целы.

      Аким. Целы? Как же, тае, целы? Ты бери их, а они, тае,