Время. Цзиди Мацзя

рука ей ещё понадобится,

      чтобы прясть.

«Руки матерей»

      Поэзия Цзиди Мацзя несёт яркое мужское начало, воспевая верную женственность, метафорически преображая действительность и преподнося то виденье мира, которое зачастую сокрыто от живущих сиюминутными страстями.

      Стихотворение «Надпись в альбом» обращено к памяти о женщине, стремящейся к созиданию и не сломленной:

      её имя —

      Цзикэ Цзинсымо

      и в последних словах её было:

      Милый, нужно любить…

      И вот строки из оды, посвящённой няне-китаянке:

      осиротел этот свет не утратой

      обычной простой женщины

      подлинно знавшей страданье и горе и скорби

      но в Даляншане щемяще беззвучной зарей

      истинный сын её иец заплачет о ней

      пусть в целом мире услышат рыдания горечь

      Подобное настойчивое обращение к воспоминаниям детства, прапамяти рода было свойственно Владимиру Набокову, умевшему, по его словам, «заклинать и оживлять былое» («Другие берега»). Муза Памяти осеняет творчество современного китайского поэта. Обращаясь к стиху как к близкому другу, он выкликает душу народной поэзии, чьи корни питают современного поэта-варганиста:

      соседи в округе затихли-уснули

      только мой стих не вернётся

      ночь напролёт жду его у ворот

«Народная песня»

      о, море времени!

      откроешь ли ты мне

      где тени смертных обрели забвенье?

«Письмо»

      Люди и звери вечно едины – «для эмпирей тотемы рождены» – в заклинании духов стихий звуком осмысляемым и ещё нами не разгаданным, скрывающимся за первозданной немотой:

      давай идти со зверем диким

      участвовать в мистерии предвечной

      не бойся ты ни голубых баранов

      косуль не бойся ты и леопардов

      они все только сыновья тумана

      что исчезают тихо на закате

      не разрушай той вечной тишины

      что всюду здесь дыханьем духов полна

      здесь предки мёртвые со всех сторон сойдутся

      пугаясь тени каждой невесомой

      замедли ты шаги и осторожней

      по зелени ступай – то взор судьбы

      в секунды эти в полной тишине

      услышать можно тон иного мира

«Боги моей родины»

      Мотив не проявленного, потустороннего мира у китайского поэта тесно связан с темой предков и духов животных. «Нет в мире разных душ и времени в нём нет», – писал в стихах Иван Бунин. «Здесь не я умирал – тот иной тоже я» («Наизнанку»), – говорит Цзиди Мацзя. Неперсонифицированные божества лирики поэта, где присутствует «Человек-невидимка», обволакивают душу сказочным миром:

      тени длинные сплелись

      потеряв друг друга

      когда ночь опустится

      отворяю я двери

      в небо тихое гляжу

      на устах трепещет

      что-то несказанное

«Ощущения»

      Не правда ли, здесь можно разглядеть схожесть со стихотворением Фёдора Тютчева «Тени сизые смесились,