Война становится привычкой. Сергей Бережной

внутренним законам живёт армия. А может, и по понятиям…

      О жёстких и упорных боях под Соледаром, Берховкой, Ягодным, Парасковиевкой говорят мало или вообще в рот воды набрали, хотя они действительно имеют стратегическое и политическое значение, как и, в общем-то, весь отрезок фронта. Оборону держат бригады армейских ЧВК всех мастей, десантура и мотострелки. «Кашники» растворены в ЧВК, но по стойкости, упорству, духу их вполне можно выделить в отдельный род войск. Не знаю, есть ли они у десантуры или в «мабуте», но у «беспринципных наёмников» (так наш друг величает себя и своих товарищей) их достаточно. Впрочем, ЧВК называю по привычке, на самом деле это мужики, пошедшие под ружьё по контракту с Минобороны.

      Случай из прошлой поездки к Филину. Разведка выходила к ЛБС и выносила раненых, когда упёрлись в минное поле. Небольшое такое, метров двести глубиной, а вот сколько по фронту – никто не скажет, потому как схемы минирования нет в принципе, а разбрасывали все, кому не лень. Точнее, все предшественники. А вдалеке едва виднелись наши траншеи. Обходить – сил уже не осталось, да и на сколько оно тянется – никто не знал, идти к своим по минам – шансов ноль и сто процентов гарантии подорваться. Можно, конечно, помощь подождать, да только здесь рулетка: фифти-фифти, то ли наши подойдут, то ли укры. Связались по рации, доложили, Филин распорядился ждать эвакогруппы.

      Залегли, заняли оборону и стали ждать. Может быть, и дождались бы помощи, да только стали укры насыпать минами – щупали только, пока вслепую, но того и гляди накроют. И тут из траншеи поднялась дюжина «кашников» и молча пошла на заминированное поле. На глазах ведь разворачивалась трагедия разведгруппы, понимали, что погибнут ребята, если укры первыми поспеют, но не могли допустить этого. Поднялись и пошли цепочкой след в след: первый, второй, третий… Без приказа вышли из траншеи. Без приказа на смерть пошли во имя жизни. Молча.

      След в след идут, взглядом траву щупают, а ни щупов, ни миноискателя нет… Первый подрыв – «двухсотый». Идущего сзади спасла дистанция – на пятки не наступал, отпустил на десяток метров, вот и повезло. Только удача шутницей оказалась: второй, третий, четвёртый – «все трёхсотые»: кому ногу оторвало, кого осколками иссекло. Падали молча, лишь изредка глухой стон сквозь стиснутые зубы… Жгут наложат, перевяжут, рядом с протоптанной тропой положат бедолагу и дальше идут цепочкой: первый, второй, третий… Взрыв – опять «двухсотый». Не трогали, только переступили и дальше змейкой шаг влево, шаг вправо – в шахматном порядке обычно минируют, вот и шли зигзагом. Молча топают, зубы стиснули, взглядом рыскают, ножками своими разминируют.

      А шмели гудят, цикады вторят смычками, птицы высь таранят, солнце плавит день – сельская пастораль. Ещё один, другой, третий взрывы – все «трёхсотые». Противошоковое, жгуты, бинты – лежите, мужики, ждите, а если можете – ползите обратно. А сами опять идут, тропу торят, путь к спасению топчут. Дошли четверо из дюжины, вывели