Там, где кончается волшебство. Грэм Джойс

принялся делать заметки в блокноте, но передумал.

      – Она, случайно, не назвала отца ребенка?

      – С какого перепугу ей называть отца ребенка? – слишком ретиво выпалила я.

      – Заткнись, девчонка, я еще в состоянии сама ответить. – Мамочка повернулась к Майерсу. – Она думает, я из ума выжила.

      Майерс пытался обратить все в шутку:

      – Нет, Мамочка, пока не выжила. Выходит, Джейн ушла, не получив помощи и не назвав отца?

      Мамочка присутствовала при родах Майерса. Она окунала будущего констебля в ледяную воду, когда он, весь склизкий, только что выбрался из матки. И, глядя прямо ему в глаза, она сказала:

      – Да, Билл, выходит, так.

      – Что ж, этого вполне достаточно, – подытожил Майерс, захлопнул блокнот и осушил стакан. – Ну, я пошел. Ты береги себя.

      – Я постараюсь, Билл, я постараюсь. Тебе машину-то еще не дали?

      Деревенского блюстителя порядка давно обещали пересадить с велосипеда на патрульную машину.

      – Да ожидаю со дня на день.

      – Куда ты денешь этот драндулет?

      – Отдам тебе, Мамочка.

      Обмен остротами вышел так себе, но Майерса он убедил. Следующие несколько дней Мамочка почти не выходила из дому. Сидела и терзалась судьбой Джейн Лоут. Она раз за разом прокручивала в голове свои действия: мысленно готовила лечебный сбор, выверяла компоненты и их объем, выискивала ошибку. И хотя на меня свалились все домашние обязанности и поручения, я очень волновалась: уж больно сильно на нее подействовала эта история. Мамочка выглядела бледной и измученной.

      Когда погода выправилась, я всеми правдами-неправдами уговорила Мамочку сходить со мною в город. Я знала, что она боится пересудов и что ей стыдно показываться на людях.

      – Тебе нужно сходить на рынок и вести себя там как ни в чем не бывало. Иначе все подумают, что ты боишься. А значит, виновата.

      И Мамочка сдалась. Она взбодрилась, помылась и переоделась. Несушки наши хорошо неслись, поэтому мы набрали полную корзинку яиц, взяли шитье и, облачившись в теплые пальто, отправились в центр Кивелла на традиционный воскресный рынок.

      День был прохладный и ветреный. В глазах рябило от ярко-белых мчащихся по небу рваных облаков, а воздух наконец-то наполнился пронзительным ощущением весны. В кустарниках бурлила жизнь. У Мамочки уже почти улучшилось настроение, как вдруг я подвернула ногу, за что-то зацепившись на поросшей травой обочине. Я ойкнула, отпрыгнула и села на камень.

      – Ой, нехороший знак, – сказала Мамочка. – Разворачиваемся.

      – Со мною все в порядке. Сейчас сниму туфлю, ногу чуть помассирую, и пойдем.

      – Не нравится мне это. Что-то будет.

      – Да ерунда. Обычный вывих. Через минуту все пройдет.

      Пока я мяла лодыжку, Мамочка осмотрела тропинку, поизучала облака. Я всеми силами старалась игнорировать ее провидческие выкрутасы: мне нужно было довести ее до города. А она тем временем уже приглядывалась к деревьям и кустам.