Крест. Роман Воронов

и посмеиваясь. Наконец, приняв решение, четверка вытолкнула вперед Луку. Юноша сделал глубокий реверанс перед стариком, помахал воображаемой шляпой и выдал вердикт:

      – Мы попробуем заново собрать общий Крест, пока не разбрелись по собственным кельям. Жди нас к вечеру.

      И компания с криками «Ну что, по снежку?!» и «Давай через кустарник!», улюлюкая и подпрыгивая, как молодые сайгаки, рванула вниз наперегонки, а ключник, покачав головой, молвил им вслед:

      – Чтобы подняться одновременно, надо так же и спуститься, иначе – замкнутый круг.

      На рыбалке

      Для удилища я выбрал лещину (судя по форме листа, медвежий орех), безжалостно отвоевавшую у молодого березняка весь южный склон невысокого холма, спрятавшего за своим изумрудным горбом от любопытных глаз вездесущих грибников, заплутавших в ельнике и ненароком оказавшихся в этих местах, правильной округлой формы торфяное озерцо, ничем с виду не примечательное, если не считать прекрасно отгоняющих комара и слепня початков рогоза, кои, будучи собраны в период созревания и запалены, помимо великолепного густого дыма дают еще и умопомрачительный аромат, и золотистых карасей размером всего с ладонь, но по-особенному вкусных и совсем не костлявых.

      Отбор «кандидата» прошел довольно быстро: заприметив прямой трехметровый прут-десятилеток, я достал из кармана охотничий нож – подарок, теперь и не вспомнить, кого, и сделал надрез – дамасская сталь без труда отделила плоть от плоти, лишив ветку корней, а через секунду и мелких отростков с листочками. Еще минута, и орех обзавелся лесой с грузилом, поплавком и крючком – удочка, на загляденье, была готова.

      Я прошелся вдоль берега, скучного в своем однообразии и лишавшего меня не столько самого выбора места, сколько возможности найти хоть малейшее отличие в просветах штакетника камышин для определения лучшей, как мне казалось, соборной точки местных карасей. Наконец мои терзания были прерваны осознанием полной бесполезности поиска нужного в единообразной, а значит, безликой среде, и ровно там, где случилось это ментальное событие, я, подтянув болотники повыше, вошел в мутную рыжеватую субстанцию. Заросли сочного рогоза нехотя расступились подобно тому, как легкая пехота ландскнехтов2 разваливается, когда в ее только что стройные ряды влетает обряженный в броню конь вместе с наездником и его длинным копьем, пропустив настырного рыбака к чистой воде; когда же «кофейная гуща» добралась до колен, я остановился и полез в сумку за наживкой.

      Вообще-то, надо признаться, на утреннюю зорьку я опоздал: не то чтобы важные дела задержали меня или отвлекло нечто неординарное, например, падение небесного тела, предвестника всеобщего Апокалипсиса, – нет, я просто проспал, и теперь, когда солнце разогнало остатки белесого тумана над зеркалом озера, а легкий ветерок начал будоражить блюдца кувшинок, карась после ночного безделья уже успел нажраться всякой донной дряни и лениво болтался у самой поверхности, наслаждаясь теплыми струями и утренней трескотней скворцов.

      «Что ему сейчас эта

2

Ландскнехт – немецкий наемный (солдат) пехотинец эпохи Средневековья и Возрождения.