Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 2. Яна Анатольевна Седова

силы стала известна илиодоровцам.

      Уже вечером 14.III о. Илиодор снова распорядился закрыть ворота. Такого порядка придерживались и в последующие дни: на ночь монастырь запирался, причем посторонние лица изгонялись, а утром открывался.

      При открытых воротах о. Илиодор старался находиться в алтаре, куда полиция пока не осмеливалась войти. Здесь за шкафом находился лаз в подземную келью, где иеромонах рассчитывал укрыться в случае нападения. В алтаре выбили окно, чтобы пустить врагов по ложному следу.

      В свою келью о. Илиодор переходил по коридору, не выходя даже во двор. «Я две недели не показывался на Божий свет и даже не ходил по земле», – жаловался он впоследствии. Тем более не выходил за ворота, памятуя, как его «выманили» в Сердобск: «не выйду из монастыря, если даже меня будет звать отец родной». От алтаря до кельи священника провожала толпа, не давая полиции приблизиться к нему.

      На случай штурма кельи в ней был разобран потолок, а на крыше приготовлена веревочная лестница, чтобы спуститься в пономарку и оттуда пробраться в храм.

      Таким образом, все возможные опасности были предусмотрены, и неприятель получил бы добычу лишь в том случае, если бы догадался ловить ее в двух местах одновременно.

      «Народ охраняет», – писал о. Гермоген, и народ действительно охранял своего пастыря, как мог, дежуря при нем день и ночь. В первую же ночь с 13 на 14.III в монастыре осталось ночевать несколько сот богомольцев, в следующую – от 600 до 1000 человек, по разным оценкам. На следующий день здесь было до 7 тыс. чел., «преимущественно женщин», а на ночь остались певчие и до 2 тыс. богомольцев. О. Илиодор просил, чтобы оставались больше мужчины, так что дело принимало серьезный оборот. Полицмейстер докладывал губернатору, что «приверженцы иеромонаха Илиодора решили, в случае его арестования, воспротивиться этому силой».

      Караульщики ночевали прямо в храме. Кое-кто оставался здесь и днем.

      «Среди церкви, в которой совершается богослужение, стоят молящиеся, вокруг них расположились на полу ярые поклонники, по большей части, женщины.

      Тут же груды различных съестных припасов, сосуды с молоком, водой и квасом», – писал один репортер.

      Другие илиодоровцы дежурили снаружи, занимая оба монастырские двора.

      «Монастырь теперь – настоящий бивуак», – отмечал другой.

      Таким образом, о. Илиодор находился под защитой крепких монастырских стен и своих верных чад. «…взять меня – нужно разрушить мой монастырь до основания, а ведь Царицын – не Иловля и монастырская крепость, наполненная народом, – не вагон пустой железнодорожного поезда».

      В тот же вечер 13.III, когда о. Илиодор объявил свою священную брань, из Саратова в Царицын выехала делегация – губернатор и полк. Семигановский, только в субботу вернувшийся из Петербурга. Они приглашали и преосвященного, но он предпочел ехать отдельно, чтобы не казалось, что архиерей действует под их давлением. «Ни мои просьбы, ни перспектива ехать в удобном