Я объявляю тебе войну. Дарья Белова

черт, черт!

      Открываю все шкафчики, заглядываю под них, затем в технический шкаф. Может, кто-то не самый умный закинул все туда?

      Пусто. Везде. В каждом уголке.

      В одной руке сжимаю трусы, в другой одну туфлю. Голова распухает от обилия догадок и мыслей. Трясусь, когда температура моего тела достигает отметки сорок.

      Страшно. Стыдно. Я заставила Матвея снять с себя последнюю вещь – его боксеры, а он оставил мне из всех вещей лишь трусы.

      Ненависть к Градову бурлит в каждой клетке. Это же его рук дело. Кроме него некому.

      Он хочет увидеть мою грудь. Сказал грубее, правда, но сути меняет. Хочет сравнять счеты. Это все он – Матвей Градов.

      Придурок.

      Надеваю трусы, затем туфли. От отчаяния готова забиться в угол. В носу пощипывает, и я в шаге от признания: мне хочется плакать.

      Приоткрываю дверь. Никого. До аудитории идти целых четыре этажа вот в таком виде. Ни в каком, то есть. Это уже не комплект черного кружевного белья, в котором я была у него в клубе. Там вообще был полумрак, и я сидела за столом. Сейчас же… Полно студентов, преподавателей, светло и уже очень холодно.

      Мурашки атаковали каждый сантиметр тела. Щеки же, наоборот, горят, словно их облили бензином и подожгли. До боли.

      Бегу вверх, а все отступают. Смеются. Фотографируют. С силой закусываю нижнюю губу, пока плотнее прижимаю руки к груди.

      Уже нет усталости, а пазлы складываются во вполне логичную картинку. Все было продумано давно. Начиная от игнора, черного списка и заканчивая специально брошенной фразой.

      Градов действовал не один. Кто-то ему помогал. Олеся?

      Перед аудиторией останавливаюсь. Ситуация повторяется. На этот раз я не отказалась бы даже от рваных колготок.

      Вхожу без стука. Градов у трибуны. Он медленно поворачивает голову в мою сторону, а все вокруг замирают. Можно услышать жужжание комара, залетевшего сюда еще летом.

      Скалится с наслаждением. Ловит мое чертово смущение, стыд, краску, которой покрываюсь с головы до ног. Ее видят все!

      – Анна Демидовна. Вы опаздываете. Что же Вас так задержало? – скрещивает руки на груди и спускается ко мне. Звук шагов как молоток для моих ушей. А на нем кроссовки, должно быть, бесшумными.

      Горло напряжено. Чертовски сложно сохранить невозмутимость и сдерживать рев.

      – Это ты, да? – уточняю, по глазам вижу разливающуюся удовлетворенность своей местью.

      – Ты о чем? – наигранно хмурится и быстро опускает взгляд на мои сцепленные на груди руки.

      По классу пошел шепот, смешки. Вспышка и громкое: «Блядь!».

      – А, ты про свою одежду? Прости. Ее хотели украсть какие-то чужаки. Пришлось позаботиться и спрятать ее.

      – К-куда?

      Нельзя ненавидеть человека больше, чем я сейчас ненавижу Градова. Это чувство взрывает меня, уничтожает, губит. Дышать не могу от жгучей ненависти. А Матвей уставился на меня с брезгливостью и отвращением.

      – В шкафчик. В мужской раздевалке.

      – Ключ.

      – Так быстро?

      Кто-то из девчонок подрывается