Я объявляю тебе войну. Дарья Белова

в замок.

      В аудитории снова тишина, но в ушах все еще слышу быстро колотящееся сердце. Жар приливает к щекам. Волнуюсь и до сих пор боюсь, что не смогу вовремя среагировать на слова Матвея, у которого на все и всегда есть запасной план или ответ.

      Но Градов молчит.

      – Принято. В конце недели проведем голосование, и вы выберете старосту группы.

      Профессор быстро захлопывает конспекты лекции и стремится покинуть аудиторию. Страсти у нас творятся нешуточные.

      Я остаюсь стоять, когда закрывается дверь, а Градов поднимается с места и огибает меня.

      – Браво, Анечка, я не ожидал такой удар с этой стороны.

      – Я полна сюрпризов, Градов.

      – Обожаю сюрпризы. Так же вскрывать их и выбрасывать. Потому что еще ни один не удивил меня настолько, чтобы я смог принять… Поражение.

      Скрещиваю руки под грудью. Он, не улыбаясь, бросает на нее взгляд, скользит вниз, как рассматривает в первый раз. Только потом возвращается к глазам.

      Матвей тянет ко мне руку. И я должна увернуться. Кто знает, что на уме у уязвленного парня? Градов вновь заправляет прядь мне за ухо. Чересчур нежно, едва касаясь и уводя уголок своих губ вверх.

      – Су-ука.

      И улыбается по-другому. Опасно, предостерегающе, колени слабеют, но от мысли, какой ящик Пандоры я могла открыть.

      Мот пятится от меня и останавливается только перед дверью.

      – Да, Исхакова, мне понравилось, – говорит, делает паузу, смотря только мне в глаза, и уходит.

      Это он о моих планах или… О той фотографии?

      Глава 19. Матвей

      – Она хочет забрать у меня место старосты, ты это слышал? – стреляю взглядом в Геру, когда тот закуривает и пускает первую порцию дыма вверх.

      Встаю рядом. От бетонной стены идет холод, а от бешенства внутри растекается тягучая свежая лава.

      Смотрю на сигарету друга, зажатую между пальцами.

      Я никогда не курил. Пробовал. Дрянь редкостная. Но сейчас меня трясет, как дохлого нарика на пике ломки. Не имею ни малейшего понятия, как успокоиться. Ведь внешне я сдержан, а под кожей непрекращающиеся артиллерийские атаки на нервную систему.

      – Дай! – выхватываю сигарету и делаю короткую затяжку.

      Мерзкая горечь сразу же растекается по языку. Во всем виню Исхакову, хотя прекрасно знаю, что это далеко не так. Тут ее вина косвенная.

      – Ты спортсмен, Мот, – Гера смотрит на мою вторую, уже длинную затяжку, но сигарету не выхватывает. Он усмехается и достает себе из пачки вторую. Прикуривает, затягивается в своей манере, от которой девки текут. Им же нравятся плохие парни?

      Стоим. Молчим.

      – Меня вот здесь жарит от ненависти, – дважды сильно стучу по груди.

      – Мощно.

      Следующая затяжка. Одновременно подносим сигареты ко рту, втягиваем никотин.

      Отец никогда мне ничего не запрещал. Я сам с чего-то решил, что все эти развлечения типа напиться до свинячьего визга, ездить обкуренным на красный свет не для меня. Наверное, потому что есть мозги.

      Сейчас начинаю сомневаться. Мне хочется вытравить