Черноводье. Валентин Решетько

оперся на перила и уныло смотрел на опостылевшую баржу. Прямо под ногами у него была шкиперская каюта, где находилась охрана. С одной стороны каюты наскоро слеплена пристройка из досок. Это была кухня. Здесь в порядке очереди обитатели трюма готовили из своих припасов обеды, кипятили воду. Список очередности висел здесь же, около входа в пристройку. С другой стороны каюты, прямо на краю борта сооружен туалет-времянка на два отделения – мужское и женское. Горловина трюма огорожена дощатым забором в человеческий рост, маленькая площадка, которую он выгораживал, была своеобразной прогулочной палубой. На площадку в строго определенные часы раздельно выходили на прогулку то взрослые, то дети. Внутренний распорядок, заведенный комендантом Стуковым, соблюдался строго.

      Иван перевел взгляд на кухонную пристройку, глаза его оживились. На кухню минут двадцать назад зашла Настя.

      В сложный переплет попал Иван и от этого страшно мучился. Он уже и не рад был, что поехал караульным. Да и какая радость – все на глазах, и Настя… Чувство вины постоянно висело на парне, она казалась еще тяжелее от того, что он не знал, в чем она, его вина перед Настей и перед людьми, загнанными насильно в трюм баржи. Уж сколько раз он загадывал себе – увидит завтра Настю, подойдет к ней и скажет: «Настя, я люблю тебя, я жить без тебя не могу», – и сделает даже больше: он бросит свою винтовку под ноги коменданту и уйдет вместе с ней в трюм… Но приходил следующий день, и все повторялось сначала. Настя при встрече опускала голову, взгляд ее больших серых глаз, опушенных темными ресницами, был неуловим, и Иван не мог заглянуть ей в глаза, прямо и настойчиво спросить. Да и ответ увидеть он, честно говоря, тоже боялся… Вот и ходил парень по кругу, не в силах разорвать его.

      Взгляд его потух, плотно сжатые губы побелели, и он неприязненно вполголоса пробормотал:

      – Страдалица, вся исстрадалась…

      – Ась? – переспросил не разобравший слова напарника старик и внимательно посмотрел на Ивана.

      Кужелев только отмахнулся.

      Внизу под ногами скрипнула дверь, из кухонной пристройки вышла Настя. В руках у нее был большой медный чайник. Хоть и ждал этого мгновения Иван, но от неожиданности вздрогнул. Все лицо облило жаром.

      – Настя, погоди! – окликнул ее Иван и кинулся вниз по лестнице на палубу.

      – Чего тебе? – спросила девушка, повернувшись к нему вполоборота.

      – Как ребятишки? – он неловко переминался с ноги на ногу около девушки.

      – Петька уже не жилец, Васятка вот заболел! – у нее дрогнул голос, на глаза навернулись слезы. – А я твоего усатого еле упросила воды на грелку согреть, – она едва заметным движением показала в сторону Широких, который стоял на краю борта и смотрел в воду.

      – Да видел я! – виновато ответил Иван. – Но ведь пустил же?

      Настя подняла голову и посмотрела прямо в глаза Ивану:

      – Спасибо и на этом, Иван Трофимыч!

      Девушка шагнула за ограду и стала медленно спускаться в трюм.

      – Настя, подожди!

      Она