Там так холодно. Борис Петров

руку и стал считать пульс. Рита пожала плечами, помотав головой на подушке. – Ну-ну, тогда мне придется вас насильно вылечить и отправить в нормальный мир, а то нам нужна кладовая. Понимаете, какие у нас трудности?

      Рита издала звук, отдаленно похожий на смех. Марина Игоревна с Катей обрили ее, пожалуй, короткая стрижка шла ей. Если бы неизможденное лицо, Рита выглядела бы моложе.

      – Надя сказала, что Рита весь ужин съела, – Евгения Николаевна погладила Риту по голове. Рита приложила ее ладонь к щеке и закрыла глаза. Евгения с тревогой посмотрела на него, Максим Сергеевич жестом показал, что все в норме. Пульс он проверил, и ему он не нравился.

      – Я подумал, Рита, что вы слишком долго лежите на одном месте. Сейчас Евгения Николаевна вам поможет одеться, и мы все вместе выйдем на улицу. Там как раз идет снег, а снег еще Гиппократ называл лучшим из лекарств, ибо он остужает боль и замораживает тревогу. Было-было, не надо на меня так смотреть. Я все-таки в медвузе учился.

      Рита хмыкнула и громко выдохнула, шире улыбнувшись. Она подумала и замотала головой.

      – Не бойтесь, вы пойдете с нами. Мы попросим охрану выключить все камеры. Мы пойдем через служебный вход, в окна тоже никто не будет смотреть, с той стороны архив, – ласково, но настойчиво объяснила Евгения Николаевна. Максим Сергеевич кивнул ей, поддерживая эту невинную ложь. Рита осторожно кивнула и закрыла ладонями глаза. – Конечно, маску мы тоже наденем. Как в туалете, хорошо? Сейчас заканчивается ужин, и все больные по палатам. Вас никто не увидит.

      Рита вздохнула и кивнула. Максим Сергеевич заметил, как она борется с собой, как страх пытается овладеть ею, заставить забиться в угол, спрятаться и драться до последнего.

      Через полчаса Евгения Николаевна вела Риту по коридору. Максим Сергеевич ждал их на улице, быстро докуривая вторую сигарету. Очень захотелось курить, почему-то он сильно нервничал.

      – Вот, держите, – он вложил в ладони Риты снежок, холодный, мокрый и, казалось, будто бы живой.

      Рита прижала его к лицу и сняла маску. Она с удивлением смотрела на сквер, изучала высокий бетонный забор, потом расхрабрилась и пошла к ближайшей старой яблони, мертвой на вид. Евгения Николаевна шла рядом, поддерживая под локоть. Рита была слишком слаба и стала падать, если бы не Максим Сергеевич, она бы упала прямо перед деревом, словно перед злым и ревнивым истуканом, желая получить прощение.

      – Ничего страшного. Будете хорошо есть, попробуете обогнать Евгению Николаевну. Она у нас кмс по бегу, так что придется попотеть.

      Рита заплакала. Тихо, без истерики или паники. Она гладила замерзший ствол левой рукой, в правой сжимая таивший снежок. Первый снег уже скрылся в серости вечера, сумерки охватывали все пространство, фонари освещения находились слишком далеко, и в этом месте сквера их действительно никто не мог видеть.

      У него зазвонил телефон. Отойдя на три шага, он быстро переговорил с Альбиной, через час он обещал быть дома. И он хотел домой, не надеясь ни на что, понимая, что у жены