Избранное. Том II. Георгий Мосешвили

на полуслове

      Прервавшимся, – остановись, мой век.

      Душа моя, пребудем наготове.

      Другим дано прервать теченье рек.

      Рек крови. Рек постылых слёз. Рек желчи

      (Канализационный водосток!)

      Рек страха, коим стыд наш искалечен,

      Текущих в ночь на северо-восток.

      Меня ждёт смерть, к которой в наказанье

      Я раньше времени приговорён

      За то, что, видя сны, имел дерзанье

      Кричать на перекрёстках всех времён

      О том, что страшен мир и что иного

      Нам не дано увидеть и во сне,

      О том, что сновидениям больного

      Подобна жизнь людей в моей стране,

      В стране, где все нелепости законны

      И где закон бессмысленно жесток,

      Где ложь любой строки всегда резонна,

      А правда обитает между строк.

      О, как мы все успели изолгаться

      В преддверии Последнего Суда.

      Меня ждёт смерть. Но ведь должны остаться

      Хотя бы письма боли и стыда.

      Хоть полстроки не-лжи, ценою крови

      Написанные, хоть полслова, хоть…

      Меня ждёт смерть. Письмом, на полуслове

      Прервавшимся, – прими меня, Господь!

11.03.1983

      «Научи меня дыханью…»

      Научи меня дыханью

      Лёгкому, как пенье птиц.

      Городское мирозданье

      Дышит ветром колесниц.

      Символ города – одышка,

      Улиц лестницы круты.

      Не спасёт Амур-мальчишка

      От привычной суеты.

      Бросив толчею-злодейку,

      С неким страхом беглецов

      Так и сядем на скамейку

      Отдыхать в конце концов.

      Что нам пыльная дорога

      Перед волей облаков!

      Здравствуй, воздух – хатха-йога,

      Вдох и выдох – дар богов.

22.03.1983

      Письмо почти всерьёз

      Говори мне о птицах и бедной траве,

      О приметах и тайнах растений,

      О цветочной пыльце, о пчелиной молве,

      О значениях переплетений

      Всех ветвей на деревьях, которые ждут

      Дуновения ветра и влаги,

      И о море, в котором качаясь плывут

      Корабли из небесной бумаги.

      И о море другом, где белее, чем снег,

      Умирает холодная пена,

      Где скалой из базальта стал Ноев ковчег

      И стоят над скалой неизменно

      Восемь звёзд, будто восемь медлительных дней,

      Будто восемь неярких соцветий,

      И в толпе суеверной прибрежных камней

      Бьётся зеркало тысячелетий.

      Говори мне о камне и о зеркалах,

      Отражающих лица лукаво,

      Ибо в зеркале смехом становится страх

      И нередко бесславием – слава,

      И не сводят с нас статуи каменных глаз,

      Неподвижных в безмерной печали,

      Ибо камень и зеркало видели нас

      В наши чёрные дни – и молчали.

      Я умолкну. Но ты говори о весне

      И о бабочках золотокрылых,

      Говори мне о том, что ты видишь во сне,

      И о древних таинственных силах,

      И