Без сомнений. Фофан Тюльпан

о посох. Готово. «Не уснул! Почему?» – ответ на вопрос увеличил радость душегуба.

      Бандиты не местные верующие в Единого Бога³ жители и связывающиеся с предками под церковным присмотром. Это пришлые – настоящие язычники-ро́довики⁴. Давненько Климент не встречал таких. Пленив души подобных, возможно поживиться приличной силой. А если повезёт, то из ушедшей в навь (потусторонний, иной мир мёртвых) части рода создать в междумирье раба – холопа⁵. И получить дополнительный источник мощи на десятки, а то и сотни лет. Но живой дозорный мешает замыслам: через «не хочу» придётся прибить пораньше.

      Матвей неудачно попытался слезть с дерева, двигать онемевшими конечностями – не мог. Говорить – тоже. Он не оставлял потуги к борьбе, и терпение наградило общинника: вывалился из укрытия в кроне ивы – авось собратья увидят упавшего и поймут об опасности. «Как ватрушка: ни боли, ни воли», – усмехнулся над собой ватажник. Но что это? Ладонь Матвея, как чужая нашарила рукоятку засунутого за кушак тесака. Сама вытащила. А затем ударила хозяина строго вверх остриём сквозь горло – прямо в мозг. Сознание покинуло ватажника. Засвербела последняя мысль: «Пойду в род к предкам, оттуда подам знак. Беда! Уходить надо».

      Климент понимал, чтобы не проболтался: ро́довика убить недостаточно. Важно порвать связь с родом в потустороннем мире. Лишить посмертия (сознательного свободного бытия уме́ршего). Для опытного волшебника – пара пустяков. Практичный способ: поместить выскочившую из тела душу внутрь находящегося в навершие посоха стигмата (каменного магического накопителя). Не ускользнёт. Колдун привычно произнёс заклинания. Душа Матвея в междумирье не попала. Утянуло вглубь зеленоватого самоцвета, как и множество пленённых в прошлом горемык.

      Движение по тракту колдун не прекращал. Поджидал появления в досягаемости остальных грабителей. Наконец! Впереди затаились разбойники. Невдалеке за деревьями окружили дорогу полукольцом. Нахальные «глупцы» готовились к атаке. Один не скрывался. Стоял лицом в сторону намеченной жертвы посреди тропы: встречал. Оглаживал левой ладонью раскидистую чёрную бороду. Держал правую на рукоятке висящего на поясе угрожающего вида ножа. Недобро вглядывался в даль.

      Колдун тонко чувствовал исходящие от ро́довиков волны сознания. Страх, волевая решимость противостоять врагу, каждого из них, читалась как открытая книга. Бедолагам не скрыться за листвой от опытного чародея: человеческий разум как огонёк в степи. Пятнадцать желающих пограбить насчитал волшебник. Подчинил их всех – сломил магией волю. Мелькнула искорка чуждого сознанья. Ещё один? Но нет! Оценил: мелкий зверёк, вроде белка – показалось. Прикинул, как убивать. Удушье от скрытых внутренних страхов – восхитительное решение: чем дольше удовольствие, тем приятнее, радостнее!

      Пальцы на руках плели сложные узоры, посох отыгрывал нужный такт, с губ волшебника срывался шёпот причудливых заклинаний. Общинники корчились в