Дневники Энрида Борисовича Алаева. Том 3 и 4. Энрид Борисович Алаев

наверно… ты будешь отцом.

      Я немного раньше догадался об этом. Мне хотелось её носить на руках от радости, и я удовлетворил своё желание. Такой дорогой и родной она мне никогда не была.

      Мой милый Ритёнок! Кому я теперь отдам тебя? Да никому на свете! Ласточка моя ласковая, заботка моя неугомонная.

      Отец!

      Я до сих пор боюсь поверить этому, что я вскоре буду отцом. Мой ребёнок… Это кажется таким странным, радостным, недостижимым. Я вообще люблю детей.

      Детвора советская! На свете

      Вряд ли вас счастливее найдешь.

      Я люблю, когда играют дети,

      Слушать их восторженный галдеж.

      Вспоминать о том, что было в прошлом,

      Что и я когда-то был таким:

      Беззащитным, милым и хорошим,

      Без границ доверчивым к другим.

      Годы с плеч слетают, точно камни.

      Я готов, как двадцать лет назад

      Бегать по полям за мотыльками,

      Забираться в яблоневый сад

      Прыгать в пруд с кудрявых мшистых веток,

      Разгоняя сонных карасей…

      Я люблю, когда играют дети,

      И жалею – нет своих детей.

      Да, до сих пор я мог ласкать только других детей: Инночку лейтенанта Ильина, Валериана Вали Игнатовой, Игорька Ани, Андрюшу Веры… А теперь я буду жить надеждой, что и у нас с Ритёнком тоже будет свой Максимка или своя Танюшка. Милый мой Ритенок! Не печалься, не тужи, не заботь свой лобик морщинами! Всё будет хорошо, всё будет даже очень хорошо!

      20 ноября, понедельник

      Вот опять пришёл понедельник. И хотя я нахожусь в отпуске, мало того – хотя я больше не буду иметь выходных по понедельникам, я по старой привычке, готов исписать половину дневника.

      Отпуск я провожу дико. Сплю до двух, а то и до четырех часов, отсыпаюсь за все прошлые недосыпы (которых, кстати сказать, было очень много, начиная с сентября). Дикого тут особенно ничего нет, особенно если учесть, что сном я поддерживаю и восстанавливаю свое расшатанное здоровье. Я имею в виду нервы и эксудативный диатез. Одного я боюсь: привыкну к такому режиму дня, потом трудно будет отвыкать.

      Тот жалкий остаток суток, во время которого я оставляю постель, уходит на то, чтобы сварить обед, почитать книги, написать пару-другую писем. В седьмом часу возвращается с работы моя молодая супруга, и остаток дня мы проводим вместе. Изредка сходим в кино – по привычке в клуб.