Сгинувшее Время. Возрождение Жизни. Тейра Ри

подземельях, связанных между собой сетью тесных тоннелей, стала совсем невыносимой. Голова болела нещадно, саднил старый шрам под железным ошейником, пересекающий горло поперек. Теперь, как никогда, хотелось знать: как он его получил? Все больше вопросов вызывала странная серая татуировка на запястье в виде браслета и еще один шрам в форме знака бесконечности под левой ключицей.

      Лаша терзала неизвестность. Вспомнить удалось совсем немного. В основном как обращался в дракона и часами летал над степями, наслаждаясь свободой и вседозволенностью.

      Со временем к головной боли добавились неконтролируемые судороги в конечностях: зверь внутри него словно стряхнул оцепенение и рвался на волю. Мышцы сводило такими спазмами, что порой Лаш не мог сдержать мучительных стонов. Обострилось обоняние. Запах застоявшейся, стухшей мочи, немытых потных тел и гниющих объедков в клетках рабов будто усилился во сто крат, вызывая тошноту. Есть стало невозможно. Лаш начал худеть, что очень тревожило Шонатта.

      В итоге страх потерять одного из лучших бойцов вынудил его поставить клетку Лаша в отдельное помещение. Дышать стало легче. Даже зверь внутри немного притих. Больше не тревожили стоны раненных в боях рабов по соседству и их бесконечная болтовня. Разум малость прояснился.

      А потом Лаш услышал песнь. Завораживающую и манящую. Смысла он не понимал, но жадно ловил каждый звук, задыхаясь от какого-то болезненного, сумасшедшего восторга. Песнь звучала месяц за месяцем, и откуда-то Лаш знал: поет незнакомка из снов, голос точно принадлежит ей. С того момента он окончательно потерял покой и зверел на глазах ничего не понимающего Шонатта и надсмотрщиков. Из идеально выдрессированного животного Лаш постепенно превращался в неконтролируемое чудовище. Даже Надлис теперь подходила к нему с осторожностью.

      Зато воспоминания все просачивались по крупицам сквозь затуманенное сознание. Их по-прежнему недоставало, чтобы восстановить картину прошлой жизни, но одно было ясно: то прошлое полнилось убийствами и кровью. Лаш не знал, почему мучил людей, а их застывшие лица тем временем постоянно маячили перед внутренним взором, выражая немое осуждение. Немного погодя Лаш стал видеть, как убивает еще и драконов, а где-то поблизости безумно хохочет рыжеволосая девушка.

      Вскоре калейдоскоп обрывочных видений превратился в неразборчивое месиво, Лаш начал путать явь со снами, бросался на каждого, кто подходил к клетке, в том числе на Надлис. Шонатту пришлось принять меры: в еду и питье Лаша стали добавлять дурманящие порошки в дни, когда не надо было сражаться на арене.

      Стоило ему притихнуть, появлялась Надлис, садилась на пол в клетке, а Лаш клал голову ей на колени, ища покоя и без конца гадая: отчего девушка так добра к нему? Он грубо принудил ее к близости в их первую встречу, едва не убил, а Надлис все равно была рядом, жалела, успокаивала и охотно отдавалась ему, несмотря на то, что они никогда не оставались наедине. Раньше неподалеку всегда содержались