Сгинувшее Время. Возрождение Жизни. Тейра Ри

не заживала, была воспаленной, из ран сочилась сукровица. Все тело пленника покрывали шрамы: застарелые и свежие. Ногти на руках и ногах давно выдрали по приказу Пустоты, а новые так и не отросли. Из одежды на нем были лишь грязные, изношенные штаны длиной до середины щиколотки.

      Два стражника поставили Саларея на колени перед ступенями, ведущими на возвышение с троном, некогда принадлежавшим Эйрогасу Ансоуту. На него-то и уселась Пустота. За спиной ее грудились обломки величественной статуи дракона, в былые времена нависающей над тронами королевской четы Элхеона.

      Пустота щелкнула пальцами. И из тени у боковой стены тут же отделились две фигуры – Пейврад и Фридэсс с голыми торсами и в широких льняных штанах. Длинные серые волосы их свободно спадали на спину. Один нес поднос с кувшином вина и золотым кубком, второй – блюдо с фруктами. Как и Морай, оба носили железные ошейники, правда, чуть более изящные, чем у колдуна. Принцы успели пройти Тропу Избранных и получить благословение незадолго до начала войны с Пагрэей и падения Богов, и теперь их глаза светились желтым. Отчего Мораю вечно казалось, что на него смотрит Алгод, – сходство между братьями воистину поражало. Разве что Пейвраду и Фридэссу не была свойственна жестокость и решимость, присущая их брату. Морай с огромным трудом мог вообразить Алгода, покорно сидящего на поводке и согревающего постель ненавистной госпожи по указке. Он бы уже давно нашел способ вырвать Пустоте сердце и скормить его дворовым псам. Отчасти бездействие Пейврада и Фридэсса оправдывало то, что Пустота держала в плену Эйрогаса и Селию, но Морай сильно сомневался, что подобная мелочь помешала бы Алгоду свершить возмездие.

      Ни сам колдун, ни Утрилх никогда не говорили с пленными Ансоутами об Алгоде и Тории, но до Эйрогаса, Селии и принцев все же дошли слухи об их судьбе. Бывшие король и королева, как и все остальные, верили, будто брат с сестрой погибли. Утрилх с Мораем не видели причин их разубеждать, это вряд ли что-то изменит, а вот риск быть пойманными Пустотой на лжи резко возрастет, если пленные сболтнут лишнего.

      То ли дело Саларей – этот был несгибаем. Пустота истязала Время практически ежедневно. В основном ради развлечения, но иногда пыталась вынудить сплести заклинание для призыва Смерти, однако год за годом терпела неудачи. Морай, как мог, залечивал раны Саларея, благо Утрилх тайком добывал ему редкие ингредиенты для отваров и зелий, которые Пустота ни за что бы не позволила тратить на пленника. И судя по перекошенному от гнева лицу темной госпожи, ныне именующей себя Императрицей Скрытого мира, сегодня эти редкие эликсиры пригодятся как никогда.

      – Песнь Смерти звучит намного громче обычного, – прошептал Утрилх, склонившись к Мораю, пока Пустота отвлеклась на вино, фрукты и своих любимых питомцев в лице принцев. – Боюсь, как бы этот день не стал последним в жизни Рея, если он вновь откажется сотворить заклинание.

      – Что мы можем сделать? – Морай скривился, когда Пустота, приняв кубок