Сестра Морфея. Владимир Козлов

накрылась работа, поездка в Лондон и вообще жизнь перевернулась. Завтра пойду работу искать.

      Она порылась в сумке и, достав сигарету, закурила. После чего сизое облако поплыло в воздухе.

      – Хотя к этому всё шло. Он меня на пятый день пригласил в сауну на второй этаж. Я думала, там компания будет. А он закрыл дверь и приказал раздеться догола. Я возмущаться не стала, сослалась на женские проблемы, которые у нас бывают ежемесячно. Только тогда он отстал. Рассказывал, как он с Павлом Ивановичем, своим могущественным родственником, полмира за казённый счёт объездил. Но напоил и накормил меня в тот вечер как на пиру у шейха.

      – А ты была у шейха на пиру? – спросил Лазарев.

      – Я даже на свадьбах за свою жизнь ни разу не гуляла. Чем взрослей становлюсь, тем больше нужду испытываю. И всё из-за моего непримиримого характера. Как только со своей праведностью вылезу, так и прощай работа. Замуж бы выйти, да никто не берёт.

      …Он посмотрел с состраданием на её трагическое лицо и ему, почему то больно стало за неё. Хотелось успокоить и даже приобнять её, но по жизненному опыту он знал, что даже слабые элементы ласки многих женщин приводят к неудержимому плачу и нередко к рыданиям. И чтобы не прерывать разговор, он ей выдал нравоучительную тираду:

      – Характер трудно перестроить, – особенно женский. Жизнь может измениться, но люди вряд – ли. Дичайший раскол в обществе очевиден. Ну, может быть в бане, там все нагишом моются из оцинкованных тазиков, ещё в муравейнике. Живя в одном колхозе, муравьи все одинаково работают, одинаково и тлей доят. Даже на кладбищах люди лежат в разных гробах и разных почвах. Так что на будущее придерживай себя от искушения восстановить справедливость. Я ведь с директором и без тебя бы прекрасно справился, а ты взялась и высунулась. И в итоге осталась без работы и сделку с продажей дома сорвала.

      Он замолчал и взглянул на неё. Она с любопытством смотрела прямо в его глаза. Создалась небольшая молчаливая пауза, которую неожиданно прервали поющие на дереве птицы. Она задрала голову наверх и стала подсвистывать им, надеясь, что птицы ещё больше будут разливаться, но они замолчали.

      – Людмила Ивановна, для того чтобы птицы поддержали твой свист, нужно свистеть в мажоре, а не в миноре. А ты их своим реквиемом перепугала, вот они и замолчали.

      Она выбросила недокуренную сигарету под ноги и полезла опять в сумку. На этот раз она достала свой альбом с авторучкой и развернула чистый лист.

      – Теперь давай запишем?

      – Что именно? – удивился он.

      – Все умные слова, которые ты мне выдал на этой лавочке.

      Он ещё больше удивился.

      – Для чего тебе это?

      Она замялась и смущённо заявила.

      – Хочу быть такой же умной, как и ты. В этом блокноте, как на магнитофоне все твои речи зафиксированы. Кончится блокнот, новый заведу.

      – Боюсь, что твой бумажный магнитофон завтра уже сломается. И мы вряд – ли будем