Багровый грех. Alex Coder

Варпа, казалось, отражался в каждой тени. Каждый шаг вглубь Под-Мегаполиса был для тех, кто сопровождал Аларика, шагом дальше от знакомого им мира, от безопасности и защищенности. Они знали, что чем дальше они продвигались, тем больше рисковали их жизни. Это путешествие могло, потенциально, также привести к их смерти. Тем не менее, они последовали за Алариком во тьму. Каждый был верен Империи и знал, что это расследование имело первостепенное значение для Кузняграда и для тех граждан Империи, которые жили здесь. Сам спуск был испытанием, резким переходом от упорядоченных высот Шпиля к хаотичным глубинам Под-Мегаполиса. Они ехали в полуразрушенном грузовом лифте, его древние механизмы стонали и содрогались под напряжением, его внутреннее пространство было наполнено смрадом разложения, немытых тел и чего-то еще, чего-то неуловимого, но глубоко тревожащего, намека на порчу, которая пронизывала нижние уровни города, которая просачивалась в каждую трещину и щель, которая цеплялась за сам воздух, которым они дышали. Это был запах, понял Аларик, который он уже встречал раньше, в других местах, затронутых заразой Хаоса, запах, который говорил о запретных удовольствиях, о невыразимых деяниях, о медленной, коварной эрозии души. Это был запах, который был, даже для его собственных чувств, странно притягательным, даже когда он боролся с его притяжением, против коварных шепотов, которые пытались соблазнить его. Это был знак того, что Хаос, этот Искусителя, действительно вцепился когтями в Кузняград и его жителей.

      По мере того, как они спускались, знакомые звуки верхнего города, гул машин, шепот голосов, успокаивающее гудение имперских технологий затихали, сменяясь какофонией незнакомых шумов: кап, кап, кап воды, эхом разносящейся по невидимым туннелям, шуршание крыс в темноте, далекий лязг металла о металл, приглушенные крики и вопли жителей Под-Мегаполиса, вовлеченных в всевозможные незаконные действия, каждый из которых был потенциальной уликой, зацепкой для Аларика, по которой можно было следовать. Это была симфония хаоса, резкий контраст с упорядоченной гармонией Шпиля, напоминание о постоянной борьбе между порядком и энтропией, между Империей и силами, которые стремились разрушить его, превратить в щебень и пепел.

      Чем глубже они спускались, тем более гнетущей становилась атмосфера. Воздух стал густым и тяжелым, наполненным пылью, грязью и т. д. запахи и запах разложения. Люмены пылали, бросая сюда лишь тусклый, болезненный свет, их свет следил за бесчисленными тенями, которые танцевали и мерцали в каждой лампе, каждый. Они как будто попали в другой мир, царство вечных сумерек, куда изо всех сил пытался проникнуть свет Императора, где властвовала тьма. Аларик знал, что это был мир, где все могло скрываться вне поля зрения, за мерцающими лужами освещения, ожидая возможности нанести удар. Они должны оставаться всегда бдительными. Именно их умения и вера позволят им сохраниться здесь или увидеть их поражение.

      Они вышли в огромное, похожее на пещеру пространство, полуразрушенную