Нежное касание страсти. Алексей Викторович Зырянов

Моя женщина не может так говорить, если по-настоящему любит меня». Я видел только верхушку твоих поступков, но не мог своим излишне скромным и глупым умом признать, что всё то, что ты делала, – это твоя попытка сказать мне: «Лёша, я люблю тебя. Ты нужен мне, дурачок!» И я был действительно дураком, который видел поводы беситься от твоих лёгких подколок или игры на ревность к Косте Козлюку, Жене Горбаченко или тому кадету, который в старших классах постоянно клеился к тебе.

      И каждый раз, когда ты внезапно тянулась ко мне игриво с лёгкими прикосновениями, которые напоминали попытки обнять меня или твои откровенные чувственные слова, то я ещё держал в уме недавние обиды на твои слова или поступки, поэтому просто стоял с каким-то слегка ошарашенным видом, который тобою конечно считался неким равнодушием и холодностью. Если ты так думала, то я виноват перед тобой, Юленька. И, наверное, только мои глаза тебе говорили, что «ты мне нужна!», но моя юношеская стеснительность и вечные ошибочные самовнушения о твоей попытке намеренно обидеть меня мешали мне в каждый такой момент ответить тебе взаимностью именно тёплыми чувствами, а не холодностью и глупыми шутками.

      Даже моя неожиданная параллельная влюблённость в Наталью Валентиновну была какой-то психологической помощью в той «любовной войне», которая была между тобой и мной гораздо раньше, чем я увидел Наталью Валентиновну. Вдохновляющий образ нашей классной руководительницы был для меня примером чего-то последовательного и однозначно понятным для ума и сердца. Моя первая влюблённость в учителя, в более взрослого человека – это попытка найти спокойствие в любви, которой мне так не хватало в тяжёлые времена школьной жизни, когда я был слаб психологически и не находил близкого мне человека.

      Мы все в юности не понимаем, на что мы способны на самом деле и кто нам по-настоящему важен. Мы ищем постоянно что-то своё и много раз думаем, можем ли мы довериться чему-то новому. Нас никто не учил любить сердцем, ведь наш глупый ум постоянно вмешивался в наши поступки. Но ты, Юленька, самый важный человек, который меня даже спустя десятилетия восхищает тем, что ты уже в том юном возрасте, имея возможность вертеть другими парнями по своему желанию, могла легко отбросить гордость и проявить свои чувства к тому парню, который сам себя считал некрасивым и жалким. Твоя чувственная открытость и неприкрытые намёки заряжали меня уверенностью, что я достоин любви. Ты из нашей параллели была и остаёшься самой красивой девушкой, о которой мечтали другие парни. Я искренне не верил, что такая красотка может увлечься таким простым парнем.

      P.S. Помнишь ту записную книжечку в красивой обложке, которую ты мне подарила в школе в 11 классе? Эта книжка со мной остаётся в числе самых важных для меня вещей из скромной памятной коллекции предметов. Беря в руки эту записную книжку, я в ту же секунду вспоминаю тот момент, когда ты мне вручала её. В ней я после писал всегда только важные данные. В ней нет каких-то повседневных записок. Я уже тогда