Третья карта. Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

скажу дневальному – на кухне в рефрижераторе отменные приправы!

      Оберлендер вышел во вторую комнату, которая служила ему одновременно кабинетом и спальней, и набрал номер внутреннего телефона.

      – Микола, будь любезен, принеси мне приправы из рефрижератора!

      Вернувшись к столу, он начал обстоятельно прицеливаться к ножке, поворачивая в сильных пальцах кусок мяса, как ювелир – драгоценность.

      – Что наш Рейзер? Не мешает? Сработались? – спросил Штирлиц.

      – По-моему, он славный парень.

      – Это не оценка работника гестапо: «парень» – либо возрастная категория, либо сексуальная.

      – Я не сказал «парень». Я сказал «славный парень». Когда офицер армии так говорит об офицере гестапо, это не сексуальная и не возрастная оценка, оберштурмбанфюрер. Это оценка деловая.

      – Это вы хорошо меня отбрили. Словом, сработались.

      – Мне не приходится, к счастью, срабатываться ни с кем из ваших. Я должен срабатываться с подопечными. Они должны помочь успеху армии, а первый успех весьма важен, ибо он носит шоковый характер.

      – Верно. Наши задачи находят полное понимание со стороны ваших украинских подопечных?

      – Цели двух людей всегда носят разностный характер, даже при видимой общности. А что уж говорить о нациях…

      В дверь постучали.

      – Да! Войдите! – откликнулся Оберлендер.

      Микола поздоровался со Штирлицем и поставил на стол приправы.

      – Как настроение, Микола? – спросил Оберлендер. – Не грустишь?

      – Работы много – грустить не успеваешь, – распевно ответил парень. – Ничего больше не потребуется?

      – Нет, милый, спасибо. Хочешь рюмочку?

      – Не велели – грех.

      Посмотрев какое-то мгновение на дверь, осторожно прикрытую Миколой, Оберлендер задумчиво сказал:

      – Несчастный парень… Его, видимо, расстреляют.

      – Что?!

      – Он оказался блаженным. Это распространено у славян… Он, знаете ли, ищет правду…

      – Зачем же стрелять?

      – Такую идею высказали Шухевич и Стецко. Идея устроила Крюгера и Рейзера. – Оберлендер взял еще один кусок мяса с блюда. – Казнь своего сплотит легионеров. Своя кровь сплачивает сильнее, чем чужая: орден тем и силен, что требует жертву, причем жертву из своих же рядов.

      – В чем вина этого парня?

      – В наивности. В детской, доверчивой, крестьянской наивности. Политика рейха этого не прощает, не так ли?

      – Политика рейха не прощает изменников и требует ото всех абсолютной, предельной открытости.

      – У меня создалось впечатление, что вы человек дела, оберштурмбанфюрер.

      – Не понял.

      – Вы все поняли.

      – Я понимаю, когда мне делается ясной логика поступка. Здесь же я логики не вижу – досужие игры в средневековье.

      – Парень попал сюда случайно, оберштурмбанфюрер. Хотели привлечь его отца, но семья