Государев наместник. Николай Полотнянко

дорогу хлеба не дал.

      Бесхитростный и честный рассказ Аввакума сильно взволновал впечатлительного Федора Ртищева.

      – Какой срам на Руси творится, а ведь скоро семьсот лет как она знает истинного Бога! – горячо произнес он. – Страшно сказать, но за это время Русь мало очеловечилась! Если воевода такое в церкви позволяет, то что делается в приказной избе, где он полноправный владыка!

      – Нестроение на Руси от смуты пошло, – промолвил бархатным баритоном Иван Неронов. – Так замутились все, и лучшие люди, и крестьяне, и сволочь, что до сих пор мрак не осядет в душах. Нужно время, спокойствие и лучшее строительство церковной жизни. На отца Аввакума свой гнев взгромоздил не только воевода, но и иереи. Унимал баб и попов от блудни.

      Хитрово повествование Аввакума не удивило, он знал и более ужасное, но сам поп его заинтересовал и приглянулся своим незлобивым отношением ко всему, что с ним произошло. Он не причитал, не заламывал в горе руки, не вымогал к себе сочувствия, лопатицкий беглец просто и искренне поведал, что с ним произошло, а судить об этом представил другим. Помочь Аввакуму Хитрово мог только одним, деньгами.

      – Благодарствую, господине, – отказался Аввакум. – Слава Богу, у меня всё в достатке.

      – Не обижай дающего, Петрович, – сказал Неронов. – Богдан Матвеевич не милостыню подаёт, а жертвует.

      Аввакум ещё не пообтерся на Москве и был стеснителен в отношениях с лучшими людьми. Поблагодарил Хитрово, взял деньги и сел на скамью. В нём отсутствовали навязчивость и искательность, часто свойственные беднякам.

      – Твое дело я молвлю государю, – сказал Ртищев. – Где ты остановился? Мой дом для тебя открыт.

      – Он не один, а с женой и малым дитём прибежал, – сказал Неронов. – Крыша над головой у него есть, при Казанском соборе. А нам пора к службе поспеть.

      Ртищев проводил священников на крыльцо, смотрел им вслед, пока за ними не закрылись ворота.

      – Я рад тебе, Богдан! – сказал он, входя в горницу. – Год или более того не виделись, как ты? Рассказывай!

      – Известное дело – пограничная служба. Городок Карсун заложил, в нём крепость, вал по обе стороны повели до Синбирска и Инсара.

      – Трудно было после московской жизни?

      Хитрово знал, что Ртищев мечтает о большом самостоятельном деле, но государь не отпускал его от себя ни на шаг. Назревали серьёзные перемены в церковной жизни, и умный, ведающий в богословских вопросах Ртищев был ему необходим в качестве первого советника и собеседника.

      – Для меня черта стала новым делом, – сказал Хитрово. – Государь мне многое доверил, а справился ли я, не знаю.

      – Что ж, не один ты из ближних к царю людей этой думой занят, – улыбнулся Ртищев. – Государь сегодня спрашивал о тебе.

      – Как он обо мне мыслит? – помедлив и заметно волнуясь, спросил Хитрово.

      – Не смущай меня, Богдан, – ответил Ртищев. – Мое правило – не выносить ничего из дворца. Государь это знает, и лишиться его благорасположения