Келарь. Виктор Гросов

и вековым традициям. Тут чтили старые порядки, как незыблемые истины, и отвергали любые нововведения, как происки дьявола. В этой общине вера была не просто частью жизни, она была ее краеугольным камнем, ее основой и единственным смыслом. Но Алена, несмотря на все строгое воспитание, несмотря на все попытки привить ей смирение и покорность, никогда не чувствовала себя в этой общине своей. Она всегда ощущала, что ее душа жаждет чего-то большего, чем постоянные молитвы и унылые наставления. Она считала, что ее крылья созданы для полета, а не для сидения на жердочке. Алена полагала, что мир намного шире, чем узкий круг ее общины, что истина не может быть заключена в рамках одного учения, что свобода – это не только отсутствие внешних оков, но и свобода мысли, свобода чувств.

      Именно в этом противоречии между ее внутренним миром и внешними обстоятельствами и крылась ее сила и ее привлекательность. Илья, с его робкой улыбкой, полными любопытства глазами и глубокими познаниями, был для Алены открытием этого нового мира, в котором не было места вековым предрассудкам и можно было мыслить свободно, выражать свои чувства, не боясь осуждения. Он был для нее не только возлюбленным, но и учителем, открывавшим для нее новые горизонты, показывавшим, что жизнь – это не только долг и смирение, но и радость, познание, и, конечно же, любовь.

      Сегодня, как обычно, они встретились под старым дубом. Багряные листья усеивали землю ковром, и каждый шаг сопровождался тихим хрустом.

      – Опять опоздал, – фыркнула Алена, притворно сердито, хотя глаза светились от радости. – Говорила же, чтоб не копался, как старый дед.

      – Да я… это… – Илья смущенно почесал затылок, – полы подметал, а там мусор какой-то прилип, никак не мог отодрать. Еле ноги унес.

      – Ага, мусор. – Алена усмехнулась, но тут же нежно взяла его за руку. – Я уж думала, ты передумал ко мне приходить. Ну, раз пришел, то ладно. А то, знаешь ли, я тут, как дура, под дубом сижу, и тебя все жду, жду. А комары, эти кровососы, только и рады меня покусать.

      – Да ладно тебе, – Илья мягко улыбнулся, – я бы не променял тебя ни на каких комаров, даже самых больших. Я так рад тебя видеть. Но вдруг кто увидит? Надо нам поуютнее место найти..

      – Ой, да брось, – Алена махнула рукой, – ты больше этого боишься, чем мой батя. Он как помешанный, – вздохнула она с горечью, – все про свою веру талдычит, про кару божью, что все беды – это, дескать, нам наказание. А мне вот кажется, что если бы люди не зверели, а больше любили друг друга, то и бед бы не было никаких.

      – Ну, это точно, – согласился Илья, – у нас в монастыре про грех тоже любят поговорить, а толку? Только пугают всех. А по-моему, любовь – это самое лучшее, что есть у людей. И плевать она хотела на всякие преграды.

      – Ну, ты как заговоришь, прям святой, – Алена лукаво улыбнулась. – Илюша, ты у меня такой… наивный что ли, но это даже хорошо.

      Илья, зардевшись, не знал, что ответить на ее слова. Он только счастливо улыбнулся в ответ, глядя в ее лучистые глаза. Он думал про себя, что, если любовь