Келарь. Виктор Гросов

любовь стала еще более опасной. Он понимал, что теперь он, возможно, ее больше никогда не увидит, если начнется война.

      Алена, в свою очередь, тоже беспокоилась за Илью. Она чувствовала, как с каждым днем атмосфера в их маленьком мире накаляется все сильнее. Она видела, как отец все больше погружается в свой религиозный фанатизм, становясь все более нетерпимым и жестким, и понимала, что их отношения с Ильей теперь под еще большей угрозой, как будто над ними нависла грозовая туча, готовая в любой момент обрушиться на них. Она молила Бога не о чуде, а лишь о том, чтобы они оба остались живы, чтобы их любовь смогла пережить все эти испытания, чтобы у них был шанс на будущее, в котором не будет места страху и насилию.

      Однажды, когда Алена шла по деревне, словно ища хоть какое-то спокойствие, она услышала обрывки разговоров о том, что к Лавре приближается большое вражеское войско. Ее сердце сжалось от страха, как будто кто-то сжал его ледяной рукой, и она, не помня себя, поспешила домой, надеясь увидеть отца и предупредить его о надвигающейся опасности, надеясь убедить его в необходимости что-то предпринять.

      Но Силуян был непреклонен, он будто оглох от всех доводов рассудка. Он, ослепленный своей верой, говорил, что это, как и все беды – Божья воля, и что нужно лишь молиться и ждать, когда все закончится. Отец Алены жил в каком-то своем мире, оторванном от реальности.

      В тот же день, будто в ответ на молитвы Алены, запыхавшиеся гонцы из соседних деревень, принесли в Лавру весть о приближении к монастырю большого вражеского войска. К монастырю приближалось объединенное польско-литовское войско гетмана Яна Сапеги, усиленное отрядами их русских союзников-тушинцев и казаков под командованием полковника Александра Лисовского. Войско численностью в пятнадцать тысяч человек при коннице и пушках было способно захватить Лавру.

      Авраамий Палицын, после прощальной молитвы, с тяжелым сердцем, простился с архимандритом Дионисием, приняв от него благословение на дальнюю дорогу. Он понимал, что это прощание может быть последним.

      Келарь, сжимая в руке небольшой мешочек с припасами, вышел за монастырские ворота и, не оборачиваясь, направился в сторону Москвы, где его ждали новые испытания.

      Он должен был стать голосом Лавры.