Сказания о недосказанном. Том III. Николай Иванович Голобоков

на последней скорости уважаемого тогда автомобиля З.И.С, 5, который на фронт возил прекрасных девушек-«Катюши» их величали ласково…

      Бывалые геологи сразу сообразили и поставили точный, его, Мишкин диагноз. Влили ему в рот дозу разбавленного спирта.

      Заснул, почти вечным сном. Спал двое суток. Встал, ходил спиной вперёд и всё пел медведю свои романсы, не надеясь на крутые шансы, не перепутал и слова, а коллеги ржали как кони, говорили, да он, стервец, поёт, ему романсы, на своём языке, наверное, миша, косолапый, приходит и во сне…

      После этого случая, увидели своими носами и глазами, что такое медвежья болезнь Миши. Нашего Миши. Да, ещё одно неудобство было. У нас… ручей, где мы брали воду для супов перловых, а потом стирали свои походные и парадные костюмы, был далеко. Очень далеко.

      Мишу, так и не смогли убедить, что бы он сходил туда. Советовали, настаивали, уговаривали, а он, всё ждал медведя. А мы хотели только одного, помыться, ему, и прополоскать свой далеко не парадный костюм – обрывки, на всякий случай…

      … А чуть позже, мне предстояло идти на него, медведя.

      Всё бы хорошо, но вторую встречу, наш Миша, устроил с ещё более грозным медведем, почти мамонтом, как потом рассказал нам, сам, этот шедевр чудес дяди Гинеса, когда он создавал таких таёжников, как наш Миша. Вот она эта встреча.

      … Он должен был проверить те капуши с серебром и золотом, с которых мы так и не смогли собрать хотя бы карман в штурмовке, как надеялись, а они, геологи, до нас умудрились углубиться во чрево земное, – колодец. Всё было по всем правилам. Колодец – шурф. Несколько метров глубины. Понятно, не чернозёмная зона средней полосы России – великой страны. Колодец как колодец. Слой землицы, и вечной мерзлоты, а потом вообще сплошная ледниковая оболочка – километры, почти до ядра Земли – шара земного, не дотянули, силёнки не хватило. Но, мучились, рыли. Долбили. И, вот Мише нужно там, во глубине сибирских руд, не сохранив гордое терпенье, надо было в документах с натуры описать в отчёте, как и сколько там самородков золота и серебра, которые возят целыми грузовиками, на переработку, заводик небольшой, и потом, из целого грузовика собирают, соскребают россыпью добытое, – крохи серебра, без признаков золота.

      Так вот. Миша прибыл на это место встречи, которое конечно, изменить нельзя, и быстро, почти шустро, так бегают только крымские улитки после дождя, вошёл ножками в этот самый шурф – колодец. И, и, вдруг его, совершенно выспавшегося хорошо, трезвого, – нас не баловали там ни Изабелой ни Портвейном.

      Миша по лесенке, самодельной, из кривых перекладин, – ступенек, поставил свою ногу, по месту назначения, на одну перекладинку, во чрево земное,– вырытое ими, многодневными стараниями. И, и, вдруг рычание медведя – и его лапки с коготками без маникюра и педикюра уцепились за его совершенно новый сапог, которые выдали им как спецодежду, под расписку.

      Лесенка. Лестница хорошо, была сделана, из сучков, задоринок и кривых веточек. Привязывали веточки, как малышу пипеточки,