Свободное падение. Ксения Трачук

до утра – что уж теперь…

      Однако выбора не было. Пошатываясь, Гордиевский направился к выходу. Надеяться оставалось только на прохладный ночной воздух: освежиться в движении требовалось немедленно, в противном случае ему грозила ночь на скамейке близлежащего сквера – то, до чего он ещё не опускался. Что ж, всё когда-то бывает в первый раз…

      Не верилось, что он только что вышел из фешенебельного отеля и находится далеко не в самом паршивом районе города. Под ногами валялись недоеденные кебабы, кучки картофеля-фри и пустые бутылки, а за руки то и дело цепляли зазывалы, норовившие всучить флаер «клуба знакомств». Да, такие места он уже неплохо изучил… Нет, что уж лукавить! Максим знал, что и сам в эту ночь прекрасно вписывался в этот разухабистый восточный бедлам, где, собственно, и место таким, как он… Да, здесь он определённо свой, у него есть своя роль, которую он должен доиграть до конца – до бесславного, неизбежного финала…

      Где же он всё это видел? Нет, не здесь и не сейчас…

      В театре! Он видел это в театре. Это же булгаковский «Бег»! Та самая сцена в Стамбуле с тараканьими бегами, проститутками и белыми эмигрантами, бежавшими из «немытой» большевистской России. Он ходил на этот спектакль с Дашей, ещё женихом, когда она таскала его по театрам… И какой поворот – кто бы мог подумать? Теперь он сам, Максим Гордиевский, актёр этой современной, пошлой драмы с девочками, букмекерами и картёжниками…

      Нет нужды говорить, что ни одного нового сообщения телефон не зарегистрировал. И только когда Гордиевский, прошагав несколько сотен метров и констатировав, что дальше идти не в состоянии, всё же решил вызвать такси, экран замигал новым уведомлением.

      Максим сел в подъехавшую машину и уже внутри, без всяких надежд, машинально открыл сообщение.

      Никита. Так…

      Что за чертовщина? Может, он упился до белой горячки? Или это дурацкая шутка?! Гордиевский несколько раз перечитал короткий текст, но его содержание никак не доходило до его воспалённого ума.

      Тельман только что разбилась в авиакатастрофе, слышал? Летела частным самолётом в Бодрум.

      Тельман разбилась. Только что! Тельман разбилась. Тельман. Разбилась. В авиакатастрофе…

      – Так куда ехать? – осведомился русскоговорящий водитель, безошибочно распознав своего.

      «Я давно приехал. И она, оказывается, тоже…» – подумал Гордиевский, а затем, в каком-то тупом оцепенении, ничего не ответив таксисту, вышел из машины обратно в темноту.

      Перед его глазами снова парила ярко-алая Тоска, летящая вниз с отвесной крепостной стены.

      Картина вторая

      МОСКВА

      2003–2004

      Наталия Сергеевна, поправив любимые очки на изящном шёлковом шнурке, не позволявшем им затеряться при падении с переносицы, посмотрела на Анну своим обычным неодобрительным взглядом.

      Это означало: «Какой бы зайкой я тебя ни называла, ты круглая дурочка, дорогая моя!»

      Она действительно величала учениц зайками, ласточками и даже хомячками, что